Для того чтобы ориентироваться в известиях наших источников о разных видах княжеских доходов, надо установить какую-либо классификацию доходов. Наука финансов различает две больших группы государственных средств.
Первую составляют государственные имущества, как, например, леса, земли, фабрики и тому подобные, из доходов которых государство может удовлетворять своим потребностям; вторую – имущества частных лиц, подданных, из которых могут быть выделяемы части в доход государства. Каждая из этих больших групп, в свою очередь, подразделяется.
I. Государство, во-первых, может иметь известное имущество на тех же основаниях, как и частные лица, т.е. иметь леса, земли (домены), фабрики и т.п. и пользоваться ими на правах частной собственности; во-вторых, оно может обладать известными источниками доходов в качестве монополиста, устранив от обладания ими всех своих подданных; так, напр., владение лесами, право охоты, горный промысел, соляной и пр. государство может объявить своим исключительным правом. Такой вид государственных имуществ называется регалиями.
II. Во второй группе по способу взимания различают: 1) Пошлины – это сбор, взимание которого приурочивается к таким моментам, в которые подданные пользуются услугами правительства. Напр., государство отправляет суд – и при этом берет пошлину с цены решенных дел. Пошлины случайны и малоуравнительны.
2) Разного вида налоги на имущества или доходы частных лиц. Способы взимания этих налогов весьма разнообразны. Наука различает косвенные и прямые налоги. Косвенные налоги падают на потребление.
Таковы, например, все акцизные сборы: с табака, вина, таможенные и пр. Они берутся с продавца, но переходят на потребителя. Прямые налоги берутся прямо с имуществ частных лиц, которые для этой цели могут быть подвергнуты оценке, кадастру.
Терминология наших древних памятников отличается значительной долей неопределенности. Одни и те же повинности обозначаются нередко разными наименованиями.
В памятниках встречается, например, слово “дань”, и некоторые исследователи думают, что везде под ним разумеется поземельная подать, т.е. один из видов прямых налогов. В действительности, однако, под данью разумеются всевозможные подати; все, что дается в пользу князя, называлось данью.
В жалованных грамотах читаем: “А не надобе ему ни которая моя дань: ни мыть, ни мостовщина, ни коня кормить” и проч. Слово “пошлина” имеет совершенно такое же общее значение, под ним также разумеется и мыть, и мостовщина, и корм коня. В жалованных грамотах говорится: “Не надобе ни ям, ни подвода, ни мыть, ни которая пошлина”.
Все, что пошло из старины, будет пошлиной. Далее в наших памятниках встречается общее наименование “размет”, которым обозначается также целая масса повинностей, которые взимаются путем раскладки между членами общины; под разметы подойдет и обязанность “коня кормить”. Те же повинности обозначаются словом “проторы”; вследствие платежа дани частное имущество терпит убыток, – отсюда всякая дань есть протор.
Рассмотрим, как возникла впервые общая обязанность платить что-либо в пользу власти. Всякий налог первоначально возникает в форме окупа, платы за мир и спокойствие сильным соседям с тем, чтобы они не воевали, не нападали. Это дань. Наши древние источники сохранили несколько указаний на такой характер первоначального возникновения налогов.
Одно из них относится к событиям IX в., а именно летопись говорит о том, как возник платеж дани радимичей Олегу. Олег спрашивает радимичей: кому вы платите дань, а те отвечают: казарам. На это Олег говорит: не давайте казарам, а дайте мне. Действительно, радимичи перестали платить дань казарам и начали платить ее Олегу.
“И бе, – продолжает летописец, – Олег, обладая радимичами, а с кривичи и северцы имея рать”. Таким образом, с того времени, как радимичи стали платить дань Олегу, они были оставлены им в покое, между тем как с кривичами и северянами Олег вступил в войну, так как, надо думать, они не хотели платить ему дани.
Мало того, что Олег не воевал с радимичами, он должен был их защищать, потому что, перестав платить дань казарам, они могли подвергнуться с их стороны нападению. Итак, по первоначальному своему возникновению дань является платой слабого сильному: более сильный нападал на слабого, который, в видах замирения сильного, соглашался платить ему дань.
Первая дань проявляется в форме окупа, иногда она дается совершенно добровольно (напр., радимичи соглашаются добровольно платить дань Олегу), а иногда по принуждению. Племена по необходимости должны были избирать одно из двух: или войну, или платеж дани, и избирали последнее, если платеж дани был меньшим злом, чем война.
Все сказанное относится, главным образом, к возникновению дани у покоренных народов. Весьма вероятно, что первоначально только покоренные и платили дань. Но и там, где князья водворялись мирно, было немало оснований платежа повинностей в пользу князя. Князь и здесь защищает от врагов, судит, поддерживает спокойствие и пр.
Перейдем к обзору отдельных видов доходов.
I. Были ли в древнее время государственные имущества, доходы с которых шли на удовлетворение общих государственных потребностей? Трудно допустить, чтобы в глубокой древности в виде общего правила государственные имущества отличались от имущества князя.
Князья сосредоточивали в своих руках больше богатства и доходы с них употребляли на общественные потребности, которые едва ли строго различали от своих личных. Они содержали на эти доходы отроков, детских и защищали с их помощью волость. Но эти богатства составляли частную собственность князей, а не государственную их княжений.
Первое появление понятия государственного имущества надо, кажется, искать в Новгороде. Новгородские князья не имели права приобретать недвижимых имуществ в пределах новгородской волости. Но в их пользование исстари отводились особые “пожни”.
Эти пожни не составляли собственности князя, а предоставлялись ему в пользование, пока он занимал новгородский стол. Так понимаем мы слова новгородских договорных грамот: “Тебе, княже, сел не держати, ни купити, ни даром приимати по всей волости новгородской… А пожне, князе, что пошло тебе и твоим мужам, то твое и твоих муж”.
Эти пошлые пожни упоминаются как в договорных грамотах с тверскими князьями, так и с московскими; они, надо думать, составляют собственность Новгорода, предназначенную для удовлетворения потребностей княжеского двора.
Такое различие государственных имуществ и лично княжеских могло быть и в других княжениях вечевой эпохи; но в Московском государстве оно не наблюдается. Там существуют только имущества, принадлежащие князю.
II. Есть исследователи, которые думают, что у нас с древнейших времен рыбная ловля, звериная и птичья охота составляли исключительное право князей; к регалиям причисляют и соляной промысел; трудно допустить в такое отдаленное время существование регалий. Регалии являются гораздо позднее.
У князей были “ловища” точно так же, как и у всех частных лиц; если князья владели чем-нибудь, то они владели наряду с частными лицами, а не исключительно. Древляне отвечают княгине Ольге на ее требование о дани: “Рады будем платить медом и шкурами”, это указывает на свободный промысел зверем и пчелами.
В Русской Правде есть несколько статей, относящихся до охоты, но в них нет ни малейшего намека на то, что охота составляет исключительное право князя. Указаний на регалии в рассматриваемое время не встречается: каждый может иметь и бортные угодья, и рыбные ловли, и соляные промыслы; в Новгороде встречаемся даже со случаями ограничения прав княжеской охоты и рыбной ловли.
В грамоте с великим князем Тверским Ярославом читаем: “А на Озвадо ти, княже, ездити лете звери гонить, а в Ладогу, княже, ехати на третие лето. А свиньи ти бити за 60 верст от города. А осетрьнику твоему ездити в Ладогу по отца твоего грамоте”.
Некоторые из наших ученых говорят, однако, что в древнее время один только князь был собственником земли. Это мнение впервые высказано Полевым в его “Истории русского народа”, а затем повторено, с некоторыми ограничениями, Лакиером в его исследовании о поместьях и вотчинах, профессором Московского университета Морошкиным и др.
У нас были случаи завоевания волостей, но наши источники вовсе не дают повода заключать, чтобы при этом вся земля переходила в собственность князей. Такой крупный факт, как полная экспроприация всей земельной собственности в пользу князей, не мог быть не замечен летописцами, не мог не вызвать жалоб и недовольства князьями.
Нигде не встречаем, однако, указаний на какие-либо жалобы или неудовольствия; напротив, источники свидетельствуют, что принцип княжеской власти пользовался большой популярностью, чего, конечно, не могло бы быть, если бы утверждение князя в волости сопровождалось таким переворотом.
В своем месте были приведены указания источников, из которых видно, что горожане были заинтересованы в охранении волостных земель от опустошений неприятелем, и что князья, которые отказывались защищать эти земли, лишались даже стола.
Это усердие горожан в охранении волостных земель было бы совсем непонятно, если бы земли, об охранении которых идет речь, составляли собственность одного князя. В междукняжеских договорах встречаем статьи, которыми князья взаимно обязываются не приобретать земель в пределах чужого княжения. Это условие не имело бы смысла, если бы все земли принадлежали самому князю.
Регалии появляются в Московском государстве; но их далеко не так много, как некоторые думают. Была питейная регалия, но существование горной и звериной подлежит большому сомнению. Питейная регалия состояла в исключительном праве правительства варить пиво и мед, курить вино и продавать их.
Частные лица могли только в некоторых случаях пользоваться правом приготовления этих продуктов для себя (но не для продажи) и всякий раз с особого дозволения, которое не требовалось, кажется, только для дворян и детей боярских.
Посадские и другие черные люди могли варить пиво и курить вино только в торжественных случаях, как, например, для свадьбы, испросив разрешение правительства. Несмотря на доходность этой статьи, правительство под влиянием духовенства ограничивало иногда потребление вина.
Вино запрещалось продавать в Великий пост, в Успенский, а в другие посты по средам и пятницам. Самое число часов продажи было ограничено: продажа вина начиналась не раньше, как спустя 3 часа после восхода солнца, и оканчивалась всегда до захода солнца. Число кабаков также ограничивалось.
По указу 1651 г. кабаки можно было устраивать только в больших городах и в больших государевых селах, а в поместных и малолюдных селах государевых нельзя. Наконец, самый размер продажи был ограничен, каждому человеку дозволялось продавать только по одной чарке вина; выпившие чарку должны были уходить; сидеть на кружечных дворах и даже близко к ним воспрещалось.
III. Пошлины. Этот род государственных доходов в древнее время был очень развит, и мы встречаем многие виды сборов, относящихся к этой категории.
1. Первое место между ними занимают судебные пошлины в пользу органов суда. Первое определение судебных пошлин встречается в Русской Правде. Она определяет пошлины с гражданских и уголовных дел. Если дело о земле, то взимается 30 кун, а метельнику 12 векш, а со всех других дел, кому помогут, по 4 куны.
Это самое древнее определение пошлин, но с течением времени и, в особенности, с XIV и XV вв. эти пошлины чрезвычайно возросли. В Москве они стали взиматься с цены иска, между тем как по Русской Правде, кажется, пошлины взимались с дела, несмотря на его цену.
По Двинской судной грамоте, которая относится к концу XIV в., бралась пошлина с рубля полтина. Это громадная пошлина. По уголовным делам также были весьма значительные пошлины. Так, по Русской Правде с простой виры в сорок гривен судья получал восемь гривен, а с двойной виры, т.е. восьмидесяти гривен, вдвое более, 16 гривен.
Если привлекаемый к суду лишался свободы и его заковывали в железа, брали “железное”. Здесь же упомянем и о штрафах уголовных, составлявших значительный доход княжеской казны.
Наибольшего своего развития судебные пошлины достигают в XVI в. При взимании пошлины с гражданских дел обращали внимание на то, каким образом окончилось дело: миром или поединком.
Самая меньшая пошлина бралась в том случае, когда стороны до постановления окончательного решения заключали мировую сделку (этим хотели поощрить мировые сделки): в случае мира бралось 10 денег с рубля, т.е. 10% с обеих сторон вместе. Это была уже весьма высокая пошлина.
Самый большой размер пошлины взимался в том случае, когда стороны оканчивали дело поединком: в пользу судьи брали столько же, сколько получал истец, “противень против истца”. Когда дело оканчивалось решением суда без поля, то брали 1/4, a иногда 1/3 цены иска.
Пошлины с уголовных дел также получили в XV и XVI вв. большое развитие; в случае душегубства все имущество виновного, за исключением части, которая шла в пользу пострадавших, поступало в пользу судьи. Конфискация всего имущества в пользу судьи, а не князя, можно думать, возникла гораздо раньше XV в.
Затем идут пошлины в пользу ездоков и позовников: они получали за вызов ответчика в суд. Если они ходили пешком, то им платили хоженое, а если ездили – ездовое. Размер этих пошлин зависел от расстояния: чем дальше было расстояние, тем большую получали они пошлину.
Они же получали железное, если надо было кого заковать в цепи. Во второй половине XVI в. происходит значительное уменьшение размера судных пошлин, а в XVII в. значение их еще более падает. Уложение перечисляет еще довольно много видов этих пошлин, но они далеко не достигают тех размеров, какие имели в XVI в.
2. Пошлина с брака. Эта пошлина платилась при заключении брака как светским, так и духовным властям. Епископ получал особый сбор за то, что выдавал священнику венечную память, в которой предписывалось ему произвести обыск и повенчать. В пользу наместников и волостелей шли пошлины под названием выводной куницы.
Размер этой пошлины зависел от того, выдавалась ли невеста в другую волость того же княжения или за рубеж, т.е. в другое княжение. Если ей приходилось остаться в том же княжении, но перейти в другую волость, то волостель получал алтын за выводную куницу; а если ей надо было выехать за рубеж, то волостелю платилось два алтына.
С брака платилась пошлина и владычному десятиннику, он получал убрус – полотенце; эта пошлина прежде платилась натурой, но потом ее перевели на деньги и владычный десятник стал получать три деньги.
3. Дорожная пошлина взималась при переправе через мосты, реки и проч. В древнее время мосты и переправы устраивались частными лицами, которые и получали доход за пользование ими. Это не обходилось без злоупотреблений, которые особенно невыгодно отражались на низшем классе населения.
Злоупотребления, которые соединялись со сбором этой пошлины, привели к тому, что взимание ее было взято правительством в свои руки, а затем и вовсе отменено. В 1594 г., в царствование Федора Иоанновича, был издан указ, которым предписывалось взимать мыто на Государя; но половина этого сбора отдавалась владельцам. Едва ли этот указ везде исполняли.
По Уложению, сбор этой пошлины дозволяется только тому, кому он был предоставлен жалованными грамотами. С лиц, которые возвращались обратно, брать пошлины было не дозволено. Служилые люди и их запасы были вовсе освобождены от платы дорожных денег. В 1654 г. последовало общее запрещение брать проезжие пошлины.
4. Пошлина с мер и весов. Первоначально наблюдение за мерой и весами было предоставлено духовенству; у него на хранении находились и образцовые весы и меры. Позднее это охранение мер и весов переходит в руки светской власти. Имеем указание от XV в., что князья отсылали печатные меры старостам и целовальникам.
При взвешивании бралась пошлина, которая называлась “пуд”, или “пудовое”, с меры сыпучих тел брали померное или передмер. Размер этой пошлины был значителен и вовсе не сообразовался с трудом весовщика и с издержками на исправное содержание весов.
Так, мы имеем указания от XII в. о доходе с веса воску, который (доход) подарил князь Всеволод Мстиславич церкви Иоанна Предтечи на Опоках. Весовщик, свеся 20 пудов, получал 1/2 гривны серебра. Померная пошлина была сравнительно меньше, так, напр., за перемерку воза бралось две деньги.
5. Писчая пошлина бралась в пользу писца, что-либо записывавшего по своей должности. Она бралась во многих случаях. Покупалась, напр., лошадь: покупка записывалась в особую для того книгу (вписывалось имя лица, которое купило, приметы лошади, цвет шерсти и т.д.) и на лошадь клалось клеймо; писец, вписывавший все это в книгу, и получал писчую пошлину, 1/2 деньги. Если покупался раб, размер пошлины был значительно больше, а именно, шесть денег, алтын.
6. Явка бралась в том случае, когда надо было что-нибудь объявить органам управления. Купец, привозивший товар, должен был явиться к установленной власти и объявить, что он приехал из такого-то места и привез такой-то товар; это заявление записывалось и с купца бралась явка. Размер явки зависел от того, откуда приехал купец.
Если это был местный житель, с него брали сравнительно маленькую пошлину, а если он приезжал издалека, то платил больше. Если приезжий купец не все привезенное продал и должен был с товаром ехать обратно, он был обязан снова явиться и заплатить новую явку. Явка бралась так же и во многих других случаях.
Князь, напр., давал жалованную грамоту, которой освобождался кто-либо от каких-либо повинностей; въезжает к нему в имение сборщик и требует себе помещения, подвод и т.п. Владелец говорит, что имеет льготную грамоту, которая тут же и предъявляется, а за явку грамоты дается пошлина. Судья, приезжавший в деревню, освобожденную от суда, также получал явку.
IV. Последний отдел составляют налоги прямые и косвенные, а) Рассмотрим первоначально косвенные налоги. С видами таких налогов встречаемся с древнейшего времени. Но так как наша система косвенных налогов с татарского нашествия подверглась изменению, то весьма трудно выделить, что явилось под влиянием татар, что свое.
Несомненно, своим сбором надо считать мыто. С мытниками, по летописи, мы встречаемся еще до пришествия татар. Мыто – это древнейшее наименование торгового налога; оно есть уже в Русской Правде, где упоминается о мытниках на рынках, при которых совершались всякие торговые сделки.
В ст. 45 III ред. говорится: если кто-нибудь купил что краденое – коня ли, платье или скотину, то пусть выведет два свободных мужа или мытника, которые подтвердят, что он действительно купил, а не украл. Итак, мытник – необходимое в торговле лицо, потому, конечно, что при всякой продаже бралось мыто.
Мыто взималось, кроме того, по дорогам, где были устроены заставы для сбора. Для ограничения мест сбора мыта в некоторых княжеских договорах встречаемся с таким условием: “а новых мы-тов тебе, княже, не заводити”. Сбор мыта иногда подавал повод к злоупотреблениям.
Так, от XVI в. встречаем известие о том, что мыто бралось даже при провозе тела мертвого еврея, и сколько бы застав с ним ни проезжали, при всякой брали мыто; в грамоте, в которой находится это известие, сбор с мертвых тел был запрещен. Относительно размера, в котором бралось мыто, указаний не имеем.
Затем встречаемся с выражением: “мыт и костки”. Думают, что костки есть дополнение к мыту, которое бралось при провозе товара; мыто с товара, а костки с проводника, который шел при товаре. От XIII в. сохранилось указание, что с воза брали две векши.
Гостиный, дворовый, амбарный сбор. У нас в старину отводились для торговли особые места, где товары и продавались. Эти места назывались гостиными дворами. Они были устроены для облегчения надзора за продажей.
При складе товара в устроенное для этого место брался гостиный сбор, который иначе назывался амбарным, в размере одной деньги с торговца, а иногда и до трех, если торговцев было много и спрос на места был велик.
Затем имеем указания на некоторые специальные сборы с продажи известных товаров, напр., с соли, с продажи лошадей и пр. На сборы с соли имеем указание от XII в.: на море от чрена и от салги брали по пузу.
На море, т.е. на морском берегу, где выделывалась соль; чрен – сковорода, на которой вываривалась соль, теперь цирена; салга – котел, в котором варили соль; пузо – мера, которая и теперь встречается; теперь она равна двум четверикам; как была она велика в то время – неизвестно. С рогатого скота брали “роговое” при продаже в количестве трех денег. При продаже раба брали шесть денег.
Со времени завоевания Русской земли татарами есть основание думать, что мыто при торгах заменилось тамгой, но при проездах все еще продолжали брать мыто. Слово “тамга” употреблялось вообще для означения всех торговых сборов, а, кроме того, имело и специальное значение.
Специально тамга означала сбор, который брался со стоимости товара, по особой оценке, которая делалась по привозе товара, прежде еще, чем он был сложен: это чисто татарский обычай[1].
Размер тамги сообразовался с тем, откуда привезен товар, и если товар привозил кто-нибудь из местных жителей, то тамга бралась в самом малом размере, а именно 1/2 деньги с рубля; а с приезжих из другого княжения бралось больше, до четырех денег.
В памятниках говорится, что иногда брали тамгу с осмничим – это высшая мера тамги, она доходила до шести денег с рубля и, конечно, возвышала значительно цену товара. В обширном смысле тамгой называются все сборы, которые брались с торговли: пуд, весчее, явка, гостиный сбор, при провозе, вывозе, продаже, складке товара и т.п.
К косвенным налогам относятся и еще некоторые другие сборы. Так, напр., торгующий лесом обязан был платить “поплашное” (от слова “плаха”); торгующий мясом платил “поштучное” и т.п.
Таким образом, торговля была обложена у нас множеством мелких сборов, которые сопутствовали продавцу на каждом шагу. Это крайнее неудобство проходило через всю древнюю Россию, и только в конце московского времени, по просьбе торгующих людей, эта масса сборов была заменена единым налогом.
В московских памятниках встречаем великое разнообразие торговых сборов. Подробное перечисление их содержится в таможенных грамотах, которые сохранились в большом количестве. Эти таможенные грамоты, рядом с косвенными налогами, перечисляют также разного рода сборы, которые подходят под понятие пошлины, как, напр., явка, пятно и др.
К торговым сборам относятся: тамга и мыт, как дополнение к тамге; в памятниках говорится “за мыт к тамге”, или “мыт к тамге”; “восмничее”, или возмничее (бралось с покупщика, а тамга с продавца); “привязная” бралась за право привязывать на торгах скот к особо устроенным для этого привязям; свальное, подъемное и др.
Сборы с торговли брались с продавца и с покупателя, при привозе и при вывозе товаров, при нагрузке и при разгрузке и т.п. В одной грамоте встречаем следующее перечисление сборов с соли:
“А кто привезет в Гороховец иногородец соль на продажу и учнет продавать, и таможенникам у них имати тамги с рубля по 4 гривны, за мыт с рубля по одной деньге, вещаго с рубля по 1 деньге, да свального с 10 пудов деньгу, подъемного с конца по 1 1/2 деньги, да привозу с меху по одной деньги, да явки с человека по 2 деньги, да рукознобнаго со ставу по 2 деньги”.
Вот какую массу разных сборов надо было уплатить тому, кто желал продать хотя бы десять пудов соли. Размер, в котором брались эти сборы, был крайне разнообразен: он определялся или с цены, или со штуки (когда продавался скот или мясо). Наибольший размер сбора с цены была гривна с рубля.
Управление сбором с торгов происходило или через посредство выборных лиц, или через откупщиков; иногда встречаемся и с 3-м способом, а именно, государи дарили сбор тамги в известном месте монастырям; этот дар давался “за милостные деньги”, как говорилось в памятниках, т.е. взамен тех денежных выдач, которые давались монастырям для раздачи бедным, а иногда и в виде платы за молебны, которые монастыри должны были служить.
Как выборные органы, так и откупщики и монастыри должны были сбирать пошлины на основании таможенных грамот, в которых размер и случаи, когда нужно было взимать, были определены.
Описанный крайне неудобный порядок был изменен в 1667 г. Новоторговым уставом, который вместо разнообразия мелких поборов установил один общий сбор с торга, 10 денег с рубля, которые, обыкновенно, взимались с продавца при продаже. В некоторых случаях этот сбор взимался в два приема, по 5 денег за раз: первые 5 денег брались с покупщика при покупке, а вторые с того же лица при продаже им купленного товара.
Это раздвоение сборов имело место по отношению к тем торговым людям, которые приезжали на рынок не с товарами, а с чистыми деньгами для закупки товара; но и в этом случае для них не было обязательно заплатить при покупке непременно 5 денег, они могли и ничего не платить, но тогда при продаже должны были уплатить разом 10 денег с рубля.
Ежели же они уплачивали 5 денег при покупке, то в удостоверение этого получали квитанцию, которую и предъявляли при продаже в доказательство того, что с них надо взять только половину сбора.
Новоторговый устав касается еще торговли иноземцев и вносит некоторое ограничение в права их розничной продажи. По Новоторговому уставу розничная торговля в Москве и городах была запрещена иноземцам.
Иноземные торговые люди могли торговать только с местными торговцами, а не с приезжими; только торговые люди Москвы имели в этом отношении привилегию – они могли торговать с иноземцами, где бы с ними ни встретились.
б) Прямые налоги. Эти налоги взимались очень различно: частью деньгами, частью натурой и службой. Подробности об отдельных видах прямых налогов и порядке обложения изложены в т. III Древностей. С. 164 – 384.
[1] См. статью профессора нашего университета Березина “Очерк внутреннего устройства улуса Джучиева”, помещенную в восточном отделении “Записок Археологического Общества”. Т. 2.
