С самых древних времен князь был судьей и лично отправлял дела правосудия. По мере объединения России под властью Москвы отправление суда лично Государем делалось все более и более затруднительным.
Но и московские государи продолжают судить сами и в первой инстанции еще в XIV, XV и XVII вв. Не имея, однако, возможности разрешать все дела, предоставленные их личному суду, вел. князья учреждают себе в помощь бояр введенных, которым дают право судить свой суд.
Таким образом, возникли особые лица, которые судили “суд великого князя”. До Ивана III они судили этот суд единолично; с Ивана III они должны были судить его сам-друг с дьяком. Дальнейший шаг в организации этого высшего суда состоял в учреждении боярской судной коллегии. Когда именно была она учреждена и в каком виде, – это неясно.
От второй половины XVI в. мы уже имеем документальное свидетельство о существовании высшего боярского суда. Под приговором чинов Собора 1566 г. о ливонских делах встречаем такую подпись: “А у бояр в суде яз, Борис Иванович Сукин”.
Б. И. Сукин был дьяк, из подписи же его следует, что он состоял членом боярского суда. Это не суд приказа, ибо приказов было много и в каждом были свои дьяки; и не суд одного боярина введенного, ибо трудно думать, чтобы единоличный суд боярина введенного назывался “судом бояр”. Что же это за суд?
Прежде всего надо заметить, что у нас в древности суд не был отделен от управления: кто управлял, тот и судил, и, наоборот, кто судил, тот мог рассматривать и вопросы управления. Поэтому выражение “суд бояр” нельзя понимать в тесном смысле высшей боярской исключительно судной коллегии. Это была, надо думать, не судная только, а “расправная” коллегия, ведавшая и судом, и управлением.
Такая коллегия возникла у нас в 1564 г. В этом году царь учредил опричнину.
“Государство же свое Московское, воинство, и суд, и управу, и всякие дела земские приказал ведать и делати боярам своим, которым велел быть в земских: князю Ивану Дмитриевичу Вельскому, князю Ивану Федоровичу Мстиславскому, и всем бояром.
А конюшему, и дворецкому, и казначеем, и дьяком, и всем приказным людем велел быти по своим приказом и управу чинити по старине, а о больших делах приходити к бояром. А ратные каковы будути вести или земские великие дела, и бояром о тех делах приходити к государю” (Александро-Невская лет., у Карамзина. IX. Пр. 137).
Здесь мы имеем дело с первым учреждением особой боярской коллегии, действующей самостоятельно в пределах предоставленной ей компетенции. Эта коллегия имеет свой постоянный состав, определенный указом царя. В нее назначены бояре, которым велено быть “в земских”.
Коллегия земских бояр представляет совершенную новость в нашей истории; до 1564 г. ничего подобного у нас не было. Но к той же коллегии царь мог обратиться и за советом и, таким образом, временно превратить ее в свою думу. Такой случай известен нашим памятникам. В 1570 г. земские бояре получили от сибирского царя грамоту, перевели ее с татарского языка на русский и препроводили к царю. В ответ они получили такой приказ:
“И вы б о том поговорили, пригоже ли нам с сибирским царем о том ссылатися, и почему в Сибирь татарин к царю отпущен, и что с ним писано, и в котором году отпущен? Да что ваша будет мысль, и вы б приговор свой к нам отписали…” (А. А. Э. I. № 179).
Приказ этот послан был из Александровской слободы, где, конечно, у царя не было недостатка в советниках; но он нашел нужным посоветоваться с земскими боярами, а не с опричными. Это соединение двух функций в одном и том же учреждении ничего не меняет в существе дела.
Советников своих и по учреждении опричнины царь берет, где желает. Но рядом с этим старым явлением возникло новое: коллегия земских бояр, поставленная над приказами; это не дума, а Расправная палата, имеющая власть решать текущие дела суда и управления.
Мы не можем с точностью сказать, до какого года существовала учрежденная Иваном Грозным земская Расправная палата. Ясно только, что она существовала недолго, скорее, менее, чем более десяти лет. Дальнейшее указание на рассматриваемое учреждение находим лишь в Уложении 1649 г., и то довольно нерешительное. В Уложении читаем:
“А спорные дела, которых в приказех зачем вершити будет немощно, взносити из приказов в доклад к государю царю и вел. князю Алексею Михайловичу и к его государевым бояром и окольничим и думным людем. А бояром и окольничим и думным людем сидети в палате и по государеву указу государевы всякие дела делати всем вместе” (X. 2).
Уложение предписывает сидеть в палате… “бояром и окольничим и думным людем” (X. 2). То же говорят и позднейшие указы[1]. Надо думать, что члены этой боярской палаты назначались царем из думных чинов особым указом. И мы, действительно, имеем указания на такие назначения.
Первое из них дошло к нам от 1681 г. В этом году, в мае месяце, назначены в Расправную палату товарищами к князю Ник. Ив. Одоевскому: трое бояр, трое окольничих, трое думных дворян и двенадцать думных дьяков!
Назначенные в палату члены оставались в этом значении, пока нравилось Государю.
Палата собиралась в определенные дни и часы.
Палата состояла из первоприсутствующего члена и его товарищей. Первоприсутствующий был председателем. В указах, определяющих порядок деятельности палаты, он назывался иногда по имени, об остальных же членах говорилось, как о его товарищах.
Так, в указе 1681 г. делается предписание “бояром, окольничим и думным людям, которые сидят в Расправной палате с боярином, со князем Никитой Ивановичем Одоевским, в товарищах”… Первоприсутствующий член палаты назначался также царем.
Что касается ведомства боярской палаты, то нет надобности определять его на основании практики, оно определено в указах. По Уложению все спорные дела, которых почему-либо нельзя было решить в приказах, вносятся к боярам. Таким образом, боярская палата есть высшее в государстве судебно-правительственное учреждение, поставленное над приказами.
Судебные дела назывались у нас еще расправными делами; отсюда возникло официальное наименование вновь учрежденной палаты Расправной палатой.
Степень власти Расправной палаты также определена указами. Уложение говорит, что Расправная палата все государевы дела решает по государеву указу (X. 2). Так же выражаются и позднейшие указы. Приведенный уже указ от 1680 г. предписывает палате по всем в нее поступающим делам чинить государев указ “по его великого государя указу и по Уложению”.
Палата, следовательно, действует по существующим указам. Ей принадлежит та же степень власти, что прежде (а в некоторых случаях и теперь) принадлежала приказам: она окончательно решает все те дела, которые по указам решить можно. Отсюда следует, что если “бояре” найдут почему-либо невозможным решить дело, они должны доложить о нем государю.
Именно такое распоряжение находим в указе от 1694 г. Так как в этом указе сведены вместе все прежние распоряжения о боярской палате и он как бы завершает ее организацию, то мы и приведем из него главные части:
“Великие государи указали: судных и всяких розыскных дел, по которым в приказах судьям указу зачем учинить будет не мочно, или которые и вершены, а на вершенья учнет кто… бить челом и вершенья чем спорить, так же и о иных о каких делах учнет кто… бить челом, и тех из приказов дел и челобитен слушать… бояром и думным людем всем и по тем делам и по челобитным свой великих государей указ чинить по своему великих государей указу, по Уложению и по новоуказным статьям… А которых дел им, бояром и думным людем, зачем без их великих государей именного указа вершить будет не мочно, и по тем делам докладывать великих государей”… (П. С. 3. № 1491).
В этом указе находим и некоторую прибавку к тому, что прежде говорилось о ведомстве боярской палаты: она ведает не одними судными и розыскными делами, но и иными делами, о которых кто-либо начнет челом бить. Под этими иными делами, противополагаемыми судным, надо разуметь все дела, возникающие по вопросам управления.
[1] П. С. 3. № 460, 838, 885. С. 1669 – 1680.
