По истории отдельных ветвей юриспруденции в России мы не находим в нашей литературе ничего, кроме небольшого количества разрозненных работ[1].
Поставив себе целью посильно содействовать заполнению указанного пробела в нашей юридической литературе, мы считаем уместным уже здесь отметить те начала, которые мы намерены положить в основание нашего труда.
Наша задача сводится к выяснению главнейших моментов в истории научной обработки материала уголовного права в России. Мы говорим о главнейших моментах истории – об опыте истории, – а не об истории в собственном смысле потому, что при современном состоянии источников, когда под спудом остается еще ряд материалов рукописных, нет надежды уяснить себе во всей полноте и общей связи все заслуживающие внимания явления в области науки уголовного права в России. Еще труднее допустить, что уже теперь настало время обнаружить зависимость отдельных исторических моментов в области науки уголовного права в нашем отечестве от общих условий развития в нем науки вообще и той массы обстоятельств, которые, прямо или косвенно, отражались на успехах в России уголовного правоведения. Такая возможность представляется в полной мере только тогда, когда достигнет значительного развития изучение истории и других, смежных с криминалистикой, областей юриспруденции и науки вообще в нашем отечестве, а равно будет выяснено значение разнообразных факторов, влиявших у нас на ход просвещения.
Не поставляя себе задачей написать историю науки уголовного права в России в собственном смысле, мы считаем в то же время необходимым признать, что давно уже пора сделать все возможное для начала этого дела. Но на первой очереди может стоять только наиболее простое и элементарное. А таким простым и элементарным после механического собирания соответственного материала может быть только критическая проверка и установление точных фактов из истории науки уголовного права в России, классифицирование этих фактов, изучение тех непосредственных и ближайших влияний, которым подверглась русская криминалистика со стороны западноевропейской науки, и выяснение главных особенностей процесса развития этой ветви юриспруденции в нашем отечестве. Изучая разного рода влияния, испытанные наукой уголовного права в России, мы тем более близко подойдем к тому, в чем проявилась самобытность этой дисциплины в нашем отечестве, – в чем заключаются те идеи, которые русская криминалистика привнесла в общую сокровищницу человеческого знания; вместе с тем мы посодействуем уяснению вопроса, насколько русская наука приблизила к разрешению вековые проблемы уголовного права.
Прежде, однако, чем перейти к вопросу о том, как мы рисуем себе выполнение этой сложной и ответственной задачи, нам предстоит еще высказаться, как представляем мы себе ближайшим образом предмет, с которым нам предстоит оперировать.
Наука уголовного права, в качестве объекта нашего изучения ее истории в России, предполагает, прежде всего, некоторое установление ее границ. Нам приходится наперед указать с точностью, какие формы ее проявления мы будем считать за начало научного исследования в области уголовного права. Придется затронуть и связанный с предшествующим вопрос о том, какое трактование уголовно-правовых тем мы не будем считать входящим в область нашего исследования.
Мы не будем вести в этом месте речи об определении науки уголовного права и ее границ с точки зрения разных учений и школ, которые дают на этот вопрос самые разнообразные ответы. Для той практической цели, которую ставим себе мы, эти решения не имеют особого значения. Нас интересует, прежде всего, вопрос, где ее границы по отношению к истории уголовного законодательства. Если история этого последнего раскрывает нам процесс развития отдельных институтов уголовного права и implicite рост уголовно-правовых идей, то необходимо выяснить, не является ли оно в своем поступательном развитии и в качестве могучего фактора роста научных знаний таким объектом, который переплетается с историей науки уголовного права.
Посвящая свое внимание истории науки уголовного права в России, мы имеем в виду выяснить этапы, которые криминалистика прошла в нашем отечестве, как научная дисциплина, – те приемы, к которым прибегали лица, ее культивировавшие, и общую характеристику процесса ее эволюции и достигнутых в этой области результатов. Но с наукой, даже в самой рудиментарной форме проявления ее, мы имеем дело только тогда, когда можем констатировать систематическую обработку уголовно-юридического материала. Эта обработка остается научной, независимо от того, создается ли она для целей преподавания или для вывода только общих начал, хотя бы и для целей практических, но без того, однако, условия, чтобы предполагалось непосредственное применение данного систематизированного материала на практике без дальнейшей дополнительной переработки или без дополнительного октроирования этого применения со стороны законодателя или обычая. С точки зрения такого масштаба за пределами науки окажется исследование истории кодификации, но приобретут значение научной работы подготовительные для нее труды. Последние могут ставить себе задачей систематизацию материала для переработки его в кодексы, принимая, напр., формы объяснительных к кодексам записок, законодательных проектов, которым не суждено было стать законами, и проч. Самые элементарные попытки к приведению положительного права в систему, к сопоставлению его с другими законодательствами, к выработке, наконец, его норм путем изучения условий исторических или другого порядка, вызывающих необходимость определенного закона, подойдут, несомненно, под область науки уголовного права, и могут быть затронуты в нашем исследовании. Если против такого расширения области науки уголовного права и можно спорить с точки зрения строго теоретической, то занимаемая нами позиция должна оказаться терпимой в применении к выяснению моментов истории науки уголовного права в России. По целому ряду условий в нашем отечестве наука права развилась не только сравнительно поздно, но шла таким путем, что законодательство очень долгое время опережало научное выяснение тех вопросов, решить которые, так или иначе, властно требовала сама жизнь. Между тем как из истории права Запада мы знаем, что зачастую ученая деятельность юристов не только вела за собой законодательство, но вкладывала в него определенное содержание, в русском праве ученая разработка права играла роль вторичную. При таких условиях деятельность официальных органов, направленная на выработку проекта закона, на кодификацию и проч., выступала суррогатом деятельности научной и, отражая на себе научные влияния юристов и законодательств соседних стран, являлась в то же время очень часто как бы равнодействующей определенных практических целей законодателя и научной доктрины, и в конечном выводе должна быть, несомненно, отнесена к отдельным этапам развития в России науки права.
Но пойдем далее. Изучению нашему должны, конечно, подлежать, прежде всего, оригинальные произведения русских криминалистов. Но здесь мы сталкиваемся с фактом, что очень часто эти оригинальные труды складывались под западными влияниями. Под действием этого факта нам придется на пути изучения западных влияний, под которыми они находились, обращаться и к литературе иноземной в чистом ее виде или в форме переводов. Вместе с тем, в область истории науки уголовного права придется включить целый ряд таких трудов, которые хотя и посвящены выяснению вопросов уголовного права, но выходят формально за область этой науки. В область нашего исследования нам придется ввести самые разнообразные взгляды, высказанные на институты уголовного права не в специально юридических трудах, но в литературе нравоучительной, политической и проч. При отсутствии в России в течение очень долгого периода научной специализации очень глубокие взгляды, и, притом, вполне самобытные и затрагивающие предметы уголовного права, высказывались людьми, очень далеко стоявшими от юриспруденции в техническом смысле этого слова. В этом последнем отношении процесс развития науки уголовного права в России не представляет сколько-нибудь значительных моментов отличия от ее поступательного хода на Западе. И там, как известно, эволюция в области науки уголовного права обусловливалась нередко общими идеями, выработанными политиками, отвлеченными мыслителями и вообще людьми, стоящими далеко от уголовно-правовой науки и практики. В сфере специально уголовно-правовой литературы более близкого к нам времени уже не придется останавливаться на всех появившихся и появляющихся в этой, смежной с криминалистикой, области трудах, и регистрировать только более конкретно те направления, по которым протекает разработка науки уголовного права в тесном смысле. Такой прием вызывается не одной только необходимостью предупредить разрастание труда. Нам придется считаться здесь с тем фактом, что значение этих исследований для развития науки уголовного права находится еще в той стадии, когда нельзя с известной определенностью предсказать их роли для развития науки уголовного права.
Отмежевывая себе в таком смысле область истории науки уголовного права в России от истории законодательства, с одной стороны, и сферы стоящих с ней в преемственной связи знаний, с другой, мы, не выходя из круга рассуждений о предмете нашего исследования, должны оговориться, что сосредоточиваем свое внимание на науке уголовного права с выделением из нее вспомогательных наук, питающих в качестве материала уголовное право, не останавливаемся на вопросах процессуального права, как дисциплине, которая хотя и стоит, несомненно, в самой тесной связи с уголовным правом, но имеет в то же время свои особые цели, не совпадающие с задачами выяснения юридической природы преступления и наказания, и свой обособленный объект, составляющий непосредственное содержание процесса уголовного.
Переходим теперь к вопросу о том, как мы представляем себе самое выполнение нашей задачи.
На этом пути особое значение для нас приобретают отдельные моменты, обусловливавшие собой поступательное движение науки и общие условия, прямо или косвенно влиявшие на ее развитие, поскольку они, конечно, поддаются изучению.
Разрешить эту задачу мы стремимся при помощи биографического метода и группировки отдельных трудов по школам; отмечая отдельные шаги, сделанные в разработке уголовного права разными школами в связи с общей характеристикой лиц, составлявших эти школы, и их творений, мы как бы перебираем те отдельные кирпичи, из которых слагается общее знание науки, и получаем в результате картину целого здания. Изложение самого содержания трудов лиц, работавших над этими зданием, обязательно, при этом, для нас, поскольку это необходимо для получения представления об общем ходе поступательного развития самого процесса созидания науки уголовного права в России. Если мы избрали бы другой путь – путь изложения истории науки уголовного права в России в систематической форме построения выводов науки уголовного права, – то погрешили бы против правильности исторической перспективы и ввели бы ложную идею о том, что научный материал всегда представляет собой те формы, в которые он укладывается теперь.
Нам предстоит еще высказаться по вопросу о том, на какие периоды можно, в видах большего удобства расположения материала, расчленить изложение судеб науки уголовного права в России.
Уже a prioriа нужно установить тот факт, что процесс развития науки не может быть разбит на такие периоды, которые отделяются друг от друга строго хронологическими датами. Некоторые явления из жизни науки уголовного права в России, хотя и подойдут по времени своего возникновения к одному периоду, могут быть рассмотрены нами в другом периоде, если относятся своими корнями к другой эпохе. Такой образ действия находит свое объяснение в том, что изложение наше будет вестись не в строго хронологическом порядке появления тех или других работ, но в соответствии с наслоениями разнообразных течений в области уголовно-правовой мысли.
Первым периодом в истории научной юриспруденции, а вместе с тем и науки уголовного права в России, является та эпоха, когда криминалистика не только не обособляется еще в отдельную дисциплину, но не дифференцируется, с одной стороны, из области нравоучительной морали, не выходит, с другой стороны, еще за пределы простого описания уголовно-правовой практики и отчасти отражает некоторые естественно-правовые учения западной науки. Русская уголовная юриспруденция этого периода сохраняет такой характер вплоть до появления на арене русской истории Петра Великого и начинающих делаться около этого времени, все более и более энергичных, попыток перенесения на русскую почву начал западноевропейской науки. В эту первую эпоху, играющую по отношению к зарождению науки в России эмбриональную роль, уже намечаются, однако, некоторые течения научной уголовно-правовой мысли в нашем отечестве, которые в позднейшие эпохи находят свое дальнейшее развитие.
Второй период в истории науки уголовного права начинается эпохой реформ при Петре Великом и растягивается на целое столетие до первых годов 19-го в., когда появляются первые труды, посвященные уголовному праву, как обособленному предмету исследования. Конец этого периода совпадает с расширением и увеличением числа высших юридических школ в стране. Обнимая собой целый ряд наслоений и разнообразных попыток обработки уголовного права, период этот характеризуется с внешней стороны тем, что уголовное право не выступает в качестве самостоятельного предмета ни исследования, ни научного преподавания, в то время как со стороны правительства делаются более или менее действительные попытки насадить в России западноевропейскую научную мысль, поскольку это соответствует его целям. Период этот должен быть в общем характеризован как время внешней рецепции западноевропейской науки и как эпоха наибольшего распространения уголовно-правовых учений школы естественного права. Несколько обособленная группа политических писателей усиленно интересуется в эту эпоху проблемами уголовной юриспруденции и решает их в духе освободительных учений деятелей времен Великой французской революции. В общем, теория в эту эпоху оттесняет в глазах ученых-юристов на задний план выполнение их основной задачи, состоящей в систематизации и научной обработке положительного законодательства страны. Попытки догматического изучения в эту эпоху носят неуклюжий характер сводок разрозненных законов и указов часто в форме механических соединений самого разнообразного по содержанию материала. В эту же эпоху зарождается интерес к изучению исторических особенностей русской жизни и полагается основание для возможного в будущем исторического изучения русского уголовного права. В то же время те эмпирические течения научной уголовно-правовой мысли, которые зародились еще в предшествующем периоде, продолжают органически развиваться, достигая значительного расцвета.
Третий период в истории науки уголовного права в России открывается рядом более глубоких попыток исследования общих проблем уголовного права и разработки положительного уголовного законодательства. Ученым этого периода приходится выносить на своих плечах всю тяжесть собирания воедино разрозненного материала русского уголовного права и параллельно подвергать его обработке. Так как с этой эпохой совпадает увеличение числа высших юридических школ и создаются, в общем, благоприятные условия для научной работы в смысле расширения права самоопределения представителей ученых корпораций, то период этот отличается небывалым до этого времени подъемом научной мысли. В эту эпоху продолжает развиваться и крепнуть культивирование уголовно-правовых проблем, как составной части учений русских публицистов, охотно останавливающихся на этих вопросах и трактующих эти проблемы в том же духе, как и первые пионеры в этой области в конце 18-го века. Политическая реакция, наступающая во вторую половину царствования Александра I и окончательно консолидирующаяся ко времени Николая I, создает новые препятствия для развития научных знаний и, в частности, уголовно-правовых. Появление же на рубеже этого периода Свода законов с пресечением возможности научной работы в духе свободного исследования действующего права налагает на уголовно-правовую мысль печать застоя. Школа эмпириков теряет в это время свое значение под влиянием, между прочим, того, что те первобытные критерии, которыми они пользуются для решения разного рода уголовно-правовых проблем, лишают их усилия всякого научного значения.
Четвертый период в истории науки уголовного права в России открывается появлением Свода законов и принимает определенный характер в связи с проведением в жизнь реформы университетов в тридцатых годах. Хотя в эту эпоху уголовное право впервые становится самостоятельным предметом преподавания, период этот один из самых бесплодных для развития криминалистики. Полное собрание законов и Свод законов останавливают частные работы по приведению в систему законов и обработке их. Реакционный же характер николаевской эпохи налагает на науку этого времени своеобразный отпечаток. Открывается вход в русскую науку отвлеченным и чуждым русской жизни доктринам, но таким, которые подходят к существующей политической конъюнктуре. В русскую науку переносятся учения философской школы в Германии, в ней усиленно насаждается гегелианство и заимствуются те учения уголовного права, которые поддерживают и охраняют этическую и религиозную подкладку уголовно-правового строя. Вместе с тем, зародившаяся было на научных началах догматическая обработка русского уголовного права отодвигается на задний план Сводом. Все, не удовлетворяющееся абстрактной философией, уходит в область изучения исторических судеб русского уголовного права, открывающую сравнительно большой простор усмотрению исследователя.
Наконец, пятый и последний период науки уголовного права в России совпадает с началом общественного возрождения нашего отечества, – с началом судебной реформы и большей свободой преподавания, ставшей возможной с введением Университетского устава 1863 г. Обновление русской жизни оказалось в высшей степени плодотворным для науки права и в особенности уголовного. Свобода критики уголовно-правовой практики создает благоприятные условия для научно-догматической обработки русского уголовного законодательства. Заимствование западноевропейской уголовно-правовой доктрины, не столь стесненное в своем выборе, в своем дальнейшем развитии, дает возможность русской науке подвергнуть оценке и переработке главнейшие течения западноевропейской науки в области уголовного права, которые, наряду с самостоятельными усилиями русских криминалистов сказать и свое слово, придают науке уголовного права в России невиданный до того блеск.
Несмотря на то, что последний период в истории науки уголовного права в России далеко оставляет за собой все предыдущие не только по количеству трудов, но и по их глубине, он имеет, на наш взгляд, для исследователя судеб русской науки несколько меньший интерес, чем предыдущие эпохи, более бедные положительными результатами. Это обусловливается тем, что период этот у всех на глазах и материал, с которым приходится оперировать, не вызывает столько затруднений для его установления. Не преуменьшая те трудности, которые возникают при изучении особенностей этого новейшего периода, можно без большой ошибки сказать, что изучение его не привлекает исследователя и тем, что в нем менее темного и неясного и подлежащего возведению к источникам своего возникновения.
Эти соображения подсказывают нам, что представляется возможным ограничиться, ближайшим образом, изучением судеб науки уголовного права в России в эпохи, предшествующие началу шестидесятых годов. Внешним пределом избранного нами для исследования периода времени служит Университетский устав 1863 года и начало судебной реформы, проведенной в 1864 году.
[1] Из трудов этих, совершенно уже в наше время устаревших, укажем на написанную в панегирическом тоне диссертацию: Joh. Heinr. Fromann. Stricturae de statu scientiarum et artium in imperio Russio. Tьb., 1766; Fr. Georg v. Bunge. Versuch einer Geschichte des Studiums und der Literatur des russischen Rechts und der Rechtswissenschaft in Russland ьberhaupt, помещ. в Kritiche Zeitschrift f. Rechtswiss. u. Gesetzgeb. des Auslandes, herausg. v. Mittermaier u. Zacharia, II B. Heid. 1831. S. 97-136; Благовещенский А. История метод науки законоведения в XVIII в. Ж. М. Нар. Просв. Ч. 6. СПб., 1835; Станиславский А. О ходе законоведения в России и о результатах современного его направления. Каз., 1853; Дегай П. Пособия и правила изучения российских законов или материалы к энциклопедии, методологии и истории литературы российского права. М., 1831; труд Th. Bause. Oratio de Russia ante hoc saeculum non propsus inculta, nec parum adeo de litteris earumque studiis merita. Mos., 1796, несмотря на то, что он написан юристом, затрагивает только вскользь историю юриспруденции в России; см. русск. пер. этого труда под загл.: “Что сделано в России для просвещения народа и для славы отечества от времени Рюрика до Петра В.”. Вестн. Европы. 1806. Янв. N 1. С. 3-20; N 2. С. 81-96, в особ. с. 10-11, 19, 90-91, 96.
Из работ по истории юриспруденции в России отметим в этом месте еще монографию проф. Шершеневича Г. Наука гражданского права в России. Каз., 1893, труд проф. Владимирского-Буданова М. Государство и народное образование в России XVIII в. Яр., 1874 и особо ценную работу акад. Лаппо-Данилевского А. Собрание и свод законов Российской империи, составленные в царствование Екатерины II, напеч. в Ж.М.Н. Пр. 1897. Январь, март, май, декабрь.
