Давность исковая есть способ погашения иска, положительно возникшего вследствие непредъявления его в течение определенного срока. При этом определении исковой давности следует иметь в виду различие ее от срочных прав и, в частности, от судебных сроков (Befristete Rechte u. Praeclusivfristen, déchéance). Общее между ними то, что по прошествии известного срока времени право не может быть более осуществляемо и вследствие того теряется.
Различие между ними состоит в том, что при срочности прав действие их с самого возникновения ограничено известным сроком, между тем как при исковой давности погашается право, по существу своему вечное, погашается потому, что против нарушения его в течение определенного времени не прибегли к судебной защите[1].
В русском праве определение значения исковой давности содержится в ст. 691-694 Х т. Эти статьи содержат в себе правило, что всякий вправе в случае необходимости требовать осуществления своего вещного или личного права иском. В ст. 692 и 694 указывается, что те и другие права теряются, если иск об них не будет предъявлен в течение срока давности.
Правило это повторено с некоторыми изменениями в п. 1 приложения к ст. 694:
Срок законный, определенный для начатия тяжбы иска о недвижимом и движимом имении, как между частными лицами, так и между ними и казной, есть десятилетний. Истечение сего срока именуется земской давностью. Кто не учинил или не учинит иска о недвижимом или движимом имении в течение десяти лет или, предъявив десять лет, не будет иметь хождения, таковой иск уничтожается, и дело предается забвению.
По отношению к тяжбам такое же правило выражено в т. Х, ч. 1, ст. 692: Право отыскивания тем и другим образом (судом или действием полиции) пресекается общей земской десятилетней давностью. Кто в течение оной иска не предъявил или, предъявив, хождения в присутственных местах не имел, тот теряет свое право.
По отношению к искам то же самое правило содержится в ст. 694; по отношению к обязательствам – в ст. 1549 ч. 1 т. Х.
Иск прекращается вследствие непредъявления его или, в случае предъявления его, вследствие нехождения по нем, в течение узаконенного срока. Вместе с иском теряется самое право, не только при обязательствах, где право без того тождественно с иском и, не имея другого содержания, совпадает с требованием, но и там, где право шире требования, где оно имеет вещный характер.
Причина уничтожения права есть не всякое, простое непользование им, но неосуществление его, когда право имеет своим предметом обязательство другого или, при правах вещных, когда почему-либо необходимо судебное осуществление его.
Смотря по различию содержания прав, уничтожение их будет иметь различные последствия. Требования и обязательства из договоров уничтожаются. Лицо обязавшееся освобождается от обязательства; самое право прекращается; его содержание исчезает. Другое происходит по отношению к правам вещным и, в частности, вотчинным.
Например, при собственности внутреннее содержание, сущность права остается, продолжает существовать, но оно прекращается по отношению к прежнему собственнику, который лишается своей вещи, между тем как давностный владелец приобретает ее.
В самом законе не говорится о цели и основании его. В исторических источниках давность относится к коренным законам, всякое прикосновение к которым может подать повод к размножению тяжеб и тем поколебать собственность владений, законами окончательно утвержденных[2].
Этому взгляду соответствовал и безусловный характер, признаваемый за давностью как со стороны законодательства, так и со стороны судебной практики. Этот безусловный характер давности проявлялся в применении ее судом, хотя бы стороны, участвующие в тяжбе, не обратили внимания на нее и не сослались на оную.
Такой взгляд на давность заметен во множестве решений, отпечатанных в Сборнике решений Правительствующего Сената[3]. Из всех отпечатанных в этом Сборнике решений, в которых говорится о давности, только в двух выражено противоположное правило, что ссылаться на давность – дело сторон, и если они упустили это, то суду нечего поднимать вопрос о ней[4].
Безусловное значение давности проявляется далее в недопущении, в случае истечения срока давности, ни под каким условием восстановления погашенного права.
Х т., ч. 1, прил. к ст. 694, п. 5: Право вчинания тяжеб и исков, потерянное пропущением десятилетней давности, не восстановляется, хотя бы оно утрачено было виной не самого истца, но его поверенного.
По образу выражения этой статьи следует заключить, что восстановление потерянного по давности права исключается безусловно. В указе, на котором основана эта статья[5], говорится по отношению к известному случаю, где даже своевременная выдача доверенности на ходатайство не была доказана, что выдача доверенности не может служить поводом к восстановлению права, потерянного истечением десятилетней давности.
Во всяком случае правило, содержащееся в самой статье, гораздо обширнее того, которое заключает в себе источник. Толкуя приведенную статью с догматической точки зрения, следует сказать, что, по смыслу ее, истекший, хотя бы виной поверенного, срок давности не восстановляется. Вина поверенного при этом может быть весьма различная.
Прежде всего это может быть вина в тесном смысле слова, culpa, когда срок давности истек небрежением отношением поверенного. Но под выражением вина в этом случае может быть понимаем и умысел, dolus. Этот умысел может быть притом весьма различного свойства. Поверенный может пропустить срок, зная, что последний истекает.
Но он может пропустить срок с целью причинить ущерб своему доверителю и предоставить несправедливую выгоду его противнику. Эти случаи так существенно разнятся между собой, что их нельзя подвести под одно общее правило. Конечно, доверитель имеет всегда иск об убытках против своего поверенного, и по закону он этим достаточно огражден.
Ни culpa, вина в собственном смысле, ни простой умысел поверенного причинить ущерб доверителю не могут подать повода к восстановлению иска, потерянного давностью. Но дело является совершенно в другом виде, когда поверенный, пропуская умышленно срок, действует при этом заодно с противником своего доверителя, так что противник пользуется истечением срока давности, которое он сам подвел злым умыслом, dolo malo.
Здесь, очевидно, было бы несправедливостью покровительствовать преступлению, совершенному с целью причинить одному ущерб и предоставить другому выгоды, на которые он не имеет никакого права. Закон (прил. к ст. 694, п. 5) составлен, однако, в столь общих выражениях, что может применяться и к сему последнему случаю.
Подобное же применение нельзя не считать покровительством преступлению. Между тем никак нельзя предположить, что при издании закона имели в виду подобное применение его. Чем же объяснить это? Такой взгляд может быть объясняем опять-таки только тем, что, как мы видели, закон наш при давности не обращает внимания на добросовестность лица, защищающего свое право давностью.
В прежней практике, впрочем, кажется, делалось различие между этими случаями[6].
[1] См. предыдущие публикации
[2] П. С. З. N 23282, 29315.
[3] Т. I и II.
[4] Сборник решений Правительствующего Сената. I, N 124; II, N 69.
[5] 1823 г. февраля 16. П. С. З. N 29315.
[6] Сборник. I, N 571, реш. от 18 июля 1857 г. Сборник. II, N 364.
