До сих пор мы рассматривали вопрос, когда добросовестный владелец приобретает право собственности на плоды; мы были в области вещного права.
Теперь остается обсудить другую сторону института, обязательственную, а именно вопрос, когда добросовестный владелец обязан возвращать плоды в случае вещного иска и когда не обязан.
Добросовестный владелец не обязан возвращать плодов, если он их потребил: b. f. p. fructus consumptos suos facit.
Что следует разуметь под термином consumptio? Все согласны, что слово consumptio не означает только потребления в тесном смысле, что сюда относится всякое физическое уничтожение, произошло ли оно в целях потребления или от других причин. Спорен здесь другой вопрос, а именно: следует ли подводить под понятие consumptio и отчуждение плодов или только уничтожение в физическом смысле?
Большинство писателей[1] понимает consumptio в обширном смысле и ссылается на места источников, где отчуждение подведено под понятие consumptio (например, l. 3 § 3 D. de act. r. am. 25,2); в частности, отчуждение денег названо источниками consumptio (l. 19 1 D. de reb. cr. 12,1). Другие полагают, что consumptio наступает лишь тогда, если плоды не находятся более в имуществе добросовестного владельца ни in natura, ни в виде эквивалента, так что вырученная за плоды сумма тоже относится к подлежащим возвращению fructus extantes.
Это мнение имеет авторитетного защитника в лице Виндшейда (P. I 186 пр. 16). Он тоже ссылается в пользу своего мнения на источники. И в самом деле, источники употребляют слово consumptio и в таком смысле, какой ему приписывает Виндшейд (ср. l. 41 1 D. de lib. causa 40, 12; l. 6 3 C. de sec. nupt. 5,9), даже относительно денег (l. 24 4 D. de min. 4,4; l. 23 pr., 25 1 D. de her. pet. 5,3)[2].
Несомненно, источники употребляют выражение consumptio в обоих значениях. Поэтому вопрос о значении различия между fr. extantes и consumptio остается без научного решения, хотя большинство голосов против теории Виндшейда. Между тем этот вопрос и теоретически, и практически один из важнейших и существеннейших в нашем институте. Мы не можем сказать, что знаем институт, пока нет научного решения вопроса, чтo владелец должен возвратить собственнику, чтo означает положение b. f. p. fructus consumptos suos facit.
Если решать вопрос по вышеприведенному методу, то он останется навсегда загадкой. По большинству мест источников его решать нельзя, ибо возможно, что именно в нашем институте правильно более редкое значение слова consumptio.
Мы должны поискать более научного, более достоверного решения и для этой цели оставить исследование значения выражения bona consumpta, pecunia consumptа и т. д., а обратиться к следующему простому приему.
Предположим, что понятие fr. extantes обнимает и эквивалент за отчужденные плоды. Тогда на основании l. 22 2 D. de pign. act. 13,7, l. 3 C. de cond. ex. l. 4, 9, l. 4 2 C. de crim. exp. her. 9, 32 (ср. выше, стр. 101) и других мест, которые собственнику дают vindicatio fructuum extantium против недобросовестного владельца, следует, что собственник может виндицировать у недобросовестного владельца эквивалент за отчужденные плоды. Но этот вывод представляет юр. абсурд.
Если malae fidei possessor отчуждает плоды и получает за них эквивалент, то он по traditio приобретает право собственности на этот эквивалент, поскольку покупатель плодов был собственником переданных nummi. Во всяком случае собственник вещи, плоды которой продает m. f. possessor, не приобретает права собственности на переданный владельцу эквивалент. Стало быть, он не может никоим образом обосновать по поводу эквивалента vindicatio fructuum extantium. Следовательно, та посылка, из которой следует возможность такой vindicatio, неправильна.
Понятие fr. extantes никоим образом не может обнимать эквивалент за проданные плоды. Под fr. extantes мы можем понимать только то, что может быть предметом vindicatio fr. extantium против m. f. possessor, т. е. только продукты in natura, которые действительно с момента separatio подпадают праву собственности собственника плодоносной вещи, а отнюдь не эквивалент за эти плоды, которого собственник вещи никогда в собственность не приобрел.
А так как добросовестный владелец возвращает fr. extantes, то вопрос ясно и достоверно решен в том смысле, что он возвращает только продукты in natura, а отнюдь не вырученный за них эквивалент[3].
[1] Ср.: Goppert, стр. 355, пр. 24; Ihering, Jahrb. XII, стр. 318 и сл.; Waldeck, стр. 328 и сл.; Czyhlarz, стр. 515 пр.
[2] Доводы Чиляржа, 1. с., не опровергают мнения Виндшейда. Понятие consumptio, которое защищает Виндшейд, не освобождает недобросовестного владельца от обыкновенной ответственности (так что оставалась бы только чрезвычайная rei vindicatio, quod dolo malo etc.), а, напротив, усиливает его обыкновенную ответственность и установляет более строгие условия для освобождения добросовестного владельца от ответственности. Точно так же несостоятельны и возражения Гепперта (стр. 355, пр. 24). То обстоятельство, что плоды обыкновенно употребляются на издержки жизни, не доказывает, что добросовестный владелец не обязан возвратить той части эквивалента, которую он еще не потребил.
[3] Предложенный здесь способ решения контроверзы встретил весьма решительное и согласное одобрение со стороны критиков, и вопрос, по-видимому, действительно можно считать окончательно решенным. Ср.: Hellmann, 1. c., стр. 85; Oertmann, 1. c., стр. 579; Leonhard, 1. c., стр. 280; Dernburg I, 205, пр. 17.
