Личные отношения между родителями и детьми – действующее законодательство

Действующие законы о личных отношениях между родителями и детьми слагаются из ряда постановлений, касающихся внешнего юридического положения детей, и постановлений, определяющих содержание власти родительской.

Об отношениях между родителями и детьми вообще

К постановлениям этого рода относятся следующие:

1. Дитя получает фамильное имя своих родителей, точнее, отца, как следствие принадлежности дитяти к отцовской семье. (См. ст. 125 и 132(3) Зак. гражд. улож. Царства Польского, ст. 236; Пр., ст. 283; Общегерм. улож., § 1616; Прусск., II, 2, § 58; Австр., § 146; Сакс., § 1801; Швейц., § 270). Наш закон позволяет дворянину, не имеющему ни сыновей, ни родственников мужского пола той же фамилии, просить о передаче этой фамилии кому-нибудь из родственников (т. IX, ст. 324, прил. к ст. 6).

2. Оно приобретает права состояния своего (“насколько они зависят от рождения” – прибавляет Прусское ул., II, § 59; Австр., § 146; Швейц., § 270; Свод. Зак., т. IX; Зак. о сост., ст. 39, 502, 536, 541, 710, 1015).

По нашему закону повышение состояния родителей, по общему правилу, идет в пользу детей. Так, лица, приобретшие потомственное дворянство чином (полковника или капитана 1-го ранга на службе военной и действительного статского советника на службе гражданской, т. IX, ст. 22) или вследствие пожалования орденом, передают его (т. е. дворянство) всем своим законным детям.

По новому закону, право на получение дворянского достоинства принадлежит только кавалерам, начиная с ордена Владимира III ст., но так как орден этот дается, в общем порядке, только состоящим в чине не ниже IV класса, т. е. действительного статского советника, то фактически пожалование орденом (кроме ордена Св. Георгия для военных) перестало давать право на дворянское достоинство. До 1847 г. этим правом пользовались только те дети, которые родились после приобретения их отцом дворянского состояния. В настоящее время это ограничение отменено как относительно дворян, так и относительно почетных граждан.

Закон настолько снисходителен в этом случае, что если отец получает чин или награждается орденом, дающим право на дворянство уже после смерти (по неведению о ней при награждении), то дети в обоих случаях становятся дворянами (т. IX, ст. 42, 43).

Но если повышение состояния идет в пользу детей, то, наоборот, понижение состояния отца на состояние детей не влияет: лишение прав состояния не распространяется на детей лишенного, прижитых, т. е. рожденных уже или зачатых прежде осуждения (т. IX, ст. 11, Уст. о ссыльн., ст. 416).

3. Местом жительства (domicilium) детей (пока они не располагают собственным местом жительства) считается место жительства родителей (Пр., 11, § 60, Reichscivilprozessordnung, § 17; См. Code civ., ст. 108; Итал., ст. 18; Уст. паспорт. полож. о видах на жительство, ст. 10; Уст. гражд. суд., ст.19).

В частности, в законе даются постановления относительно места жительства детей лиц, ссылаемых по суду или административным порядком. Дети свыше 14 лет при всех родах ссылки родителей могут следовать или не следовать за ними, по собственному желанию. Относительно детей до 14 лет родители могут согласиться сами брать их с собою или не брать. Если соглашения не последует, то при ссылке обоих родителей дети отправляются с ними; при ссылке одного – дети отдаются остающемуся. Если в живых только виновный родитель и ни родные, ни общество не согласятся взять детей на свое попечение, то дети отправляются вместе с ним (Уст. о ссыльн., ст. 258, 259).

При ссылке в каторжные работы обоих родителей или если только один виновный жив, дети моложе 14 лет остаются на месте и над ними учреждается опека; впрочем, в исключительных случаях губернаторам предоставляется разрешить детям следовать за ссылаемыми родителями, если от сего можно ожидать лучшего обеспечения участи детей.

Если за родителем-преступником следует и невинный, то и дети отправляются вместе с родителями, если, впрочем, по желанию родителей, никто из родственников или посторонних лиц или общество не пожелает детей взять на свое попечение. Если за осужденным невинный родитель не последует, то и дети остаются при нем. Грудные дети остаются при матерях. Дети, воспитывающиеся в казенных заведениях и на казенном содержании, не могут быть требуемы родителями для следования с ними в место ссылки (Уст. о ссыльн., ст. 260-262).

Таким образом, закон даже с родителями-преступниками старается, по возможности, не разлучать детей. В этом случае он держится старой традиции неразлучения семьи.

4. Причисление детей к тому или другому вероисповеданию находится в известной зависимости от вероисповедания родителей. Прежде, впрочем, эта зависимость была гораздо больше, нежели теперь. В настоящее время Общегерманское уложение решение этого вопроса отдает в ведение отдельных кодексов государств, входящих в состав Германской Империи (ст. 134 Закона о введении Общегерм. улож.).

В Пруссии при смешанных браках родителей, если между последними не состоится соглашения относительно религиозного воспитания детей, решающий голос принадлежит отцу (что касается незаконных детей – матери) с правом дитяти, по достижении 14-летнего возраста, самому избрать вероисповедание (Пр. ул., II, 2, §§ 77, 78, 81, 84, 642; Dernburg. Lehrbuch des Preussischen Privatrechts, III. В. С. 150, 151; Endemann. Einfыhrung in das Studium des Bьrgerlichen Gesetzbuches. 5 Aufl, II B. С. 861, пр. 9).

В Баварии вопрос этот решается по обоюдному соглашению супругов, а если оно не состоится, – сыновья следуют религии отца, а дочери – религии матери (Endemann, 1. c.). В Австрии дети должны быть воспитаны в той религии, к которой принадлежат родители. При смешанных браках сыновья следуют религии отца, дочери – религии матери, если родители в брачном договоре не постановят иначе (Закон 25 мая 1868 г., Reichsgesetblatt N 49). По Швейцарскому уложению родители определяют религиозное воспитание детей, но последние по достижении 16 лет имеют право сами выбрать вероисповедание (ст. 277).

У нас дети православных родителей, или если хоть один из родителей – православный, должны быть воспитываемы в православной вере, в чем от стороны неправославной берется подписка перед совершением брака (Зак. гражд., ст. 67; Уст. о пред. и прес. прест., ст. 74). Такая же подписка берется и в том случае, когда родители вероисповедания неправославного пожелают крестить свое дитя по обряду православной церкви (Уст. о пред. и прес. пр., ст. 73).

Закон угрожает родителям уголовной карой в том случае, если они не исполнят принятого ими на себя обязательства, – заключение в тюрьме на время от 8 до 16 месяцев, причем дети отдаются в таком случае на воспитание родственникам православного исповедания или, за неимением их, – назначаемым для сего от правительства опекунам также православной веры (Улож. о нак., ст. 190).

Общий закон относительно смешанных браков был издан в 1832 г.; до того времени (с 1768 г.) в западных и белорусских губерниях дети от таких браков следовали: сыновья – религии отца, а дочери – религии матери; но дворяне в предбрачном контракте могли по этому поводу заключать особый договор (Зак. гр., ст. 67, прим.). Это сохранилось и доселе в силе относительно детей, происшедших от смешанных браков между лицами инословных вероисповеданий (ст. 75). Для коренных жителей Финляндии существует и в настоящее время исключение из общего закона: дети от смешанных браков должны быть воспитываемы в той вере, к которой принадлежит отец, не допуская об этом особенных договоров (ст. 68).

Согласно Указу 17 апреля 1905 г. при переходе одного из супругов, исповедующих одну и ту же христианскую веру, в другое христианское вероисповедание, все не достигшие совершеннолетия дети остаются в прежней вере, исповедуемой другим супругом, а при таковом же переходе обоих супругов дети их до 14 лет следуют вере родителей, достигшие же сего возраста остаются в прежней своей религии. Если один из супругов-нехристиан примет крещение и брак его останется в силе, то дети, которые родятся, должны быть воспитываемы в православной вере (ст. 80, 81).

При принятии евреями крещения оно совершается и над малолетними их детьми, не имеющими более 7 лет от роду; если же принимает христианскую веру только один отец или одна мать, то в первом случае подвергаются крещению сыновья, а в последнем дочери (т. IX, ст. 965).

Над не достигшими 14 лет малолетними нехристианами крещение может быть совершаемо не иначе, как с письменного разрешения родителей; по достижении 14 лет в таком разрешении нет надобности (Уст. пред. и прес. прест., ст. 1 и 2, прил. к 70 прим.).

О родительской власти

Затем следуют отношения между родителями и детьми, основывающиеся на естественной зависимости вторых от первых. Эта зависимость порождает, главным образом, права родителей, обнаруживает их власть, но вместе с правами неразлучно идут и обязанности, ибо в воззрении современных народов родительская власть существует не ради интересов только родителей.

1. Первое проявление родительской власти заключается в праве требовать со стороны родителей, чтобы дети разделяли с ними место пребывания, были с ними и в силу этого требовать и у сторонних выдачи им детей (Interd. de liberis exhibendis et ducendis). Это правило признается всеми законодательствами (пр. см. Dernburg., III, 147; Австр., § 145; Сакс., § 1807; Франц., ст. 374; Итал., ст. 221; Швейц., 273; Гражд. улож. Царства Польск., 338).

Наше общее законодательство не дает прямых постановлений по этому вопросу, и вследствие этого в практике возникали сомнения – имеет ли безусловную силу родительское право требовать своих детей от лиц посторонних даже и в том случае, если можно доказать, что сообразнее с выгодами дитяти было бы оставление его у чужих. Однако же и существо родительской власти, как оно понимается нашим законодательством, и отдельные постановления его говорят за эту безусловность. Родительская власть простирается на детей обоего пола и всякого возраста (Зак. гр., ст. 164).

Она не прекращается, а ограничивается поступлением детей в общественное училище, определением их в службу и вступлением дочерей в замужество (ст. 179). Прекращается она только смертью родителей и лишением всех прав состояния, если дети не последуют за родителями в место ссылки (ст. 178). Власти с таким содержанием должны уступить всякие другие соображения. Далее, одна из существенных обязанностей родителей – это забота о воспитании детей (ст. 172, 173). Очевидно, что эта обязанность встретила бы на своем пути препятствия, раз посторонние лица имели бы право, по тем или другим причинам, удерживать у себя чужих детей.

В особенности то нравственное влияние родителей на детей от посторонних должен быть решен категорически и в положительном смысле, не приноравливаясь к обстоятельствам случая, так как закон тоже категоричен и так как уклонение от него поколебало бы нравственную силу родительской власти. (Подобный взгляд проводит и Сенат в решении по делу супругов Дмитриевых с княгиней Трубецкой, Касс. реш. 1897 г. N 81).

2. Попечение о личности и имуществе детей вмещает в себе право родителей являться представителями за детей (Общегерм. улож., § 1630; Сакс., § 1821; Австр., § 152; Прусск. см. Dernburg, III, 153; Итал., ст. 224; Швейц., 279). По нашему закону за состоящих под опекою по несовершеннолетию ищут и отвечают на суде их родители и опекуны (Уст. гражд. суд., ст. 19; Пр., 295). Равно в случае личной обиды, нанесенной несовершеннолетним детям, родители имеют право производить иск узаконенным порядком (Зак. гражд., ст. 175).

Однако как по буквальному смыслу нашего закона (ст. 180), так и по историческому происхождению его (см. ниже) это представительство в имущественных отношениях детей принадлежит родителям на праве опекунском. Сенат полагает, что том случае, когда опека еще не назначена и когда несомненная польза малолетних требует безотлагательных действий со стороны родителей именем их детей, первым может быть дозволено представительство и до утверждения в опекунском звании (1880 г. N 60; 1887 г. N 37, 78) – исключение, бесспорно, нужное, но едва ли, в силу вышеуказанного, имеющее опору в законе.

3. К числу самых существенных отношений между родителями и детьми принадлежат отношения, возникающие из обязанности родителей питать (содержать) и воспитывать своих детей. Остановимся сначала на первой – обязанности содержания.

Несовершеннолетние сын или дочь, не вступившие в брак, имеют право требовать содержания от своих родителей, если первые не могут жить на счет доходов своего имущества или на свой заработок. Так постановляет Общегерманское уложение (§ 1602). Эта обязанность падает прежде всего на отца, потом на мать, а засим на прочих восходящих (§ 1606). Подобное же правило признается и другими уложениями.

Родители обязаны доставлять детям “приличное содержание”, пока они сами не будут в состоянии себя содержать (Швейц., ст. 279, 299) – прежде всего отец, а если у отца нет средств – мать, а потом дед и бабка с отцовской и засим дед и бабка с материнской стороны, как предписывает Австрийское уложение (§§ 139, 141). В таком же виде повторяется эта обязанность и другими уложениями (Сакс., §§ 1802, 1837-1939; Прусск., II, 2; §§ 64, 65, 107, 251; Франц., ст. 205, 207; Итал., ст. 138).

Наш закон возлагает эту обязанность только на родителей, не распространяя ее на восходящих (Зак. гражд., ст. 172; Пр., ст. 289). А так как эта обязанность есть личная, лежащая на лице родителей, а не на их имуществе, то она не переходит на их наследников и, следовательно, со смертью родителей прекращается.

В общенемецком праве является спорным вопрос: существует ли и в какой мере, наряду с обязанностью отца давать содержание детям в силу родства, еще особая обязанность его как главы семейства, и не вытекает ли она из принадлежащего отцу права пользования детским имуществом как лежащая на этом имущественном праве тягость? Последнего взгляда придерживаются романские кодексы, высказывающиеся прямо, что обязанность содержания и воспитания дитяти принадлежит к числу тягостей, лежащих на родительском узуфрукте (Франц., ст. 382, п. 2, II, 2, §§ 64-67 и Сакс., § 1839 и след.). Обязанность эта основывается на родственной связи. Пользовладение имеет другую цель – усиление родительского авторитета, а также интересы всей семьи (см. Мотивы к проекту Общегерм. улож. Т. IV. С. 677, 678).

Нравственная обязанность доставлять содержание существует тогда и настолько, когда и насколько имеющий право на получение его не располагает средствами для содержания себя и не в состоянии их приобрести (Пр., II, §§ 63, 251; II, 3, §§ 14, 15; Австр., § 141: “:пока они (дети) сами будут в состоянии себя содержать”. Сакс. улож. в § 1844 буквально повторяет сказанное в тексте, см. Франц., ст. 208, 209; Итал., ст. 143, 144). Общегерманское уложение говорит: требовать содержания имеет право только тот, кто не в состоянии сам себя содержать (§ 1602).

Исключение из этого постановления сделано относительно детей. “Несовершеннолетние, не вступившие в брак дети имеют право требовать содержания от своих родителей, если они не могут жить на свои средства и на свой заработок” (§ 1602).

Это исключение объясняется так. Нравственная обязанность, лежащая на родителях, требует, чтобы они своими силами и средствами довели детей до возможности жить самостоятельно. Эта обязанность не была бы исполнена, если бы родители лишь тогда доставляли средства детям, когда последние уже прожили все свое состояние.

Такое постановление невозможно было бы оправдать и с хозяйственной точки зрения, потому что самостоятельность и дальнейшее материальное преуспевание детей менее обеспечиваются в том случае, когда дети будут лишены совсем средств, нежели в том, когда эти средства будут для них сбережены. Но вполне согласно с существом дела и справедливостью привлечь к содержанию детей их собственные средства, если эти средства заключаются в доходах с имущества или в заработках их (Мотивы. С. 681, 682).

Обязанность доставлять содержание, согласно Общегерманскому уложению (§ 1606, а равно Прусскому, Саксонскому и Австрийскому, см. вышеук. §§; Швейц., 272, 293), лежит прежде всего на отце, а потом уже на матери; но если право пользовладения детским имуществом предоставлено матери, то мать несет обязанности содержания преимущественно перед отцом.

Привлечение отца к обязанности содержания детей прежде матери объясняется его положением как главы семьи, как пользовладетеля детским и жениным имуществом и как обязанного нести тягости супржуеской жизни (см. Мотивы. С. 691). Но по французскому праву (ст. 203, см. Laurent. Cours йlйmentaire de droit civil, 1, 195) и по итальянскому (ст. 138) обязанность содержания детей падает на обоих супругов совместно, “пропорционально их средствам”, – говорит Итальянский кодекс.

И у нас согласно ясному тексту нашего закона (родители обязаны давать детям пропитание: ст. 172) обязанность содержания детей должна быть признана совместной обязанностью обоих родителей, сообразно со средствами каждого из них. Следовательно, если отец – без средств и добыть их не в состоянии, а мать располагает средствами, она должна быть привлечена к обязанности содержания детей.

Согласно нашему закону (ст. 172), как и общегерманскому (§ 1602), родители обязаны давать содержание несовершеннолетним детям, т. е. не достигшим 21 года. Сенат в одном из своих решений высказывается в пользу сохранения за детьми права на получение содержания от родителей и по достижении совершеннолетия, раз они еще нуждаются в попечении родителей (Касс. реш. 1893 г. N 106), основывая это мнение, во-первых, на ст. 174, по которой, по достижении детьми надлежащего возраста, родители пекутся об определении сыновей в службу или промысел, соответственно их состоянию, и об отдаче дочерей в замужество, во-вторых, на пожизненном сохранении за отцом и матерью родительской власти и, в третьих, на правилах о пенсии, по которым, хотя право на пенсию для сыновей продолжается до 17 лет, а для дочерей – до выхода замуж, но по болезни право на пенсию может быть сохранено по смерти детей (вышеук. реш.).

Но такому толкованию противоречит ясный и категорический смысл закона. дающего право детям на получение содержания только до совершеннолетия их, совпадающего обыкновенно с наступлением работоспособности получающего содержание. Статья 174 не дает никаких указаний на продолжение содержания и по достижении 21 года: “надлежащий возраст”, о котором говорит она, есть возраст, годный для занятия службой или промыслом и для выхода замуж.

Такой возраст может наступить не позже, а раньше достижения 21 года. Постановления о пенсиях имеют целью обеспечить детей лица, проходившего государственную службу, и как вытекающие из отношений публичных не имеют аналогии с правилами о содержании детей родителями как узаконениями частноправного характера.

В наших местных законах обязанность родителей доставлять детям содержание – в одних определяется полнее, в других – короче. По Остзейским законам родители обязаны печься о жизни и здравии находящихся в их власти детей, доставлять им пропитание и одежду, соответствующие своему званию и достатку (Св. зак. остз., ч. III, ст. 199). Гражданское уложение Царства Польского повторяет краткое постановление Французского кодекса: супруги, вступая в брак, тем самым принимают на себя общую обязанность давать пропитание, содержание и воспитание своим детям (ст. 237). Бессарабские законы говорят об общей обязанности родственников по восходящей и нисходящей линии доставлять друг другу пропитание в случае бедности (Шестикн. Арменоп., III, 5, § 77).

Алиментарная обязанность, или обязанность содержания, находится в зависимости от материальной возможности выполнить ее обязанным (наличности средств и работоспособности его и от наличности нужды управомоченного, неимения или недостаточности средств и неспособности приобрести их своим трудом).

В силу того, что обязанность кормить других наступает лишь после удовлетворения собственных нужд по приобретению необходимых средств к жизни, обязанность доставлять содержание родственникам наступает тогда и в такой мере, когда и в какой мере привлекаемый к ней в состоянии ее нести (Общегерм., § 1603; Пр., II, 3, §§ 17-19, 29; Австр., § 143; Сакс. § 1848: “При неимении средств у лица, обязанного доставлять содержание: оно освобождается от этой обязанности”; Франц., ст. 208, 209; Итал., ст. 138).

При определении возможности доставлять содержание принимается во внимание не только наличность средств у обязанного, но также и способность добывать их. Сообразно с этим не признается обязанным доставлять содержание тот, кто (приняв во внимание другие его обязанности) не может выполнить этой обязанности иначе, как отказывая себе в средствах к жизни, соответственных своему общественному положению. Но если окажутся в таком положении родители, то они обязаны все-таки делиться со своими (несовершеннолетними и не вступившими в брак) детьми всеми имеющимися у них средствами (как говорит Общегерманское уложение, § 1603).

Эта усиленная алиментарная обязанность родителей объясняется естественным чувством привязанности родителей и обязанностью их не только прокормить детей, но и приготовить их к самостоятельной жизни.

Едва ли можно сомневаться в том, что сейчас изложенные правила вполне применимы и у нас как соответствующие, с одной стороны, существу алиментарной обязанности, а с другой – не противоречащие нашему закону. Существо этой обязанности таково, что заставит кого-либо кормить другого справедливо только тогда, когда он имеет к тому возможность, а требовать содержания от другого вправе только тот, кто сам неимущ и не может приобрести нужного ему своим трудом. Подтверждение сказанного самим текстом закона мы увидим, когда будем говорить о размере содержания.

Размер содержания определяется общественным положением получающего содержание. Оно объемлет все потребности жизни. Если оно дается нуждающемуся в воспитании (а в таком положении находятся дети), то в состав его входят и издержки по воспитанию и по приготовлению к соответственной профессии (Общегерм., § 1610; Швейц., 275; См. Пр., II, 2, §§ 64, 204, 252, 253, II, 3, §§ 14, 15; Австр., §§ 139, 154; Сакс., §§ 1846, 1847; Франц., ст. 208; Итал., ст. 138).

Прусское законодательство (II, 2, §§ 63, 65, 107, 204, 251-254), а равно французское (ст. 203, 205, 385) и итальянское (ст. 138, 230) возлагают обязанность воспитания только на родителей, а австрийское (§§ 139, 143) и саксонское (§§ 1839, 1846) – также и на других родственников, если они привлекаются к даче содержания детям, нуждающимся в воспитании. На этой же точке зрения стоит и Общегерманское уложение.

Устанавливаемая родством естественная и нравственная связь требует, чтобы и родственники, раз они вместо родителей привлекаются к содержанию родственников, нуждающихся в воспитании, позаботились бы об умственном их развитии и о приготовлении к самостоятельной деятельности: этого же требуют и интересы государства. Вопрос о том, входит ли сюда и университетское образование, должен быть решен по обстоятельствам случая (Мотивы. Т. IV. С. 696), т. е. здесь имеется в виду общественное положение родителей.

Кроме размера содержания, определяемого по общественному положению получающих, немецким законодательствам известен еще размер содержания в пределах крайней необходимости. Кто впал в нужду по своей нравственной вине, тот может требовать содержания в пределах крайней необходимости. Равно сохраняют право на получение только такого содержания те, которые виновны по отношению к дающим содержание в совершении действия, предоставляющего последним право лишить первых законной наследственной доли (посягательство на жизнь, насилие над личностью, тяжкое преступление, отказ в содержании, бесчестный и безнравственный образ жизни – см. §§ 1611 и 1233).

Новейшая теория и практика склонны отказывать совсем в содержании лицам “недостойным” в вышеуказанном смысле. Но старые законодательства высказываются за назначение им содержания в пределах крайней необходимости (Прусское, II, 2, §§ 252, 253; Австр., § 795 и Сакс., § 1854).

По этому поводу составители Общегерманского уложения рассуждали следующим образом. Если в основе алиментарной обязанности лежат родственная привязанность и любовь, то при недостойном поведении родственника родственная связь разрывается, и если в таких случаях признается основательным лишить родственника наследства (после смерти родственника наследователя), то с таким же основанием можно лишить его содержания при жизни. С другой стороны, нельзя не принять во внимание, что иметь сношение с таким родственником по поводу содержания его крайне тяжело.

Вместе с тем перспектива кормиться на счет кассы для бедных могла бы обуздать и недостойного родственника. Но пример вышеуказанных законодательств и нежелание обременять эту кассу побудили составителей уложения последовать примеру других немецких законодательств (Мотивы. С. 699, 700). Однако же нет сомнения, что пример этот не заслуживал подражания, и обременение кассы для бедных менее чувствительно, чем легальное потворство безнравственности.

Продолжая дальше развивать соображения для оправдания вышеприведенного постановления уложения, составители его говорят, что хотя родственная связь нравственно виновного не может считаться прекратившейся, однако же она уже менее крепка, чем была прежде, а это должно отразиться и на размере содержания.

Составители, далее, отвергли усвоенный новой теорией и практикой взгляд, что надо судье предоставить решение вопроса о том, следует ли при данных обстоятельствах (т. е. при совершении родственником противонравственного поступка) сохранять за ним право на содержание или нет, и отвергли этот взгляд на том основании, что судье трудно будет отыскать точку опоры для своего решения, что такой порядок может плодить процессы и что ввиду этого предпочтительнее дать судье в руки объективную норму (Мотивы. С. 701).

По нашему законодательству в алиментарную обязанность родителей входят не только “пропитание и одежда”, но и “воспитание” по состоянию родителей (ст. 172, Пр., 287), т. е. применительно к их общественному положению. Если сравнить это предписание закона с другим аналогичным относительно содержания мужем жены – то встретим между обоими определениями закона некоторое различие: муж обязан доставлять жене пропитание и содержание по состоянию и по возможности своей (ст. 106). Последней прибавки в постановлении о содержании детей нет, но, без сомнения, и детям должно быть назначаемо содержание лишь в пределах возможности, т. е. по силе средств родителей. Это требуется самым существом алиментарной обязанности.

Отсюда следует, что если бы у родителя не оказалось достаточно средств для покрытия расходов по содержанию дитяти, а у этого последнего было бы свое собственное имущество, то доходы с этого имущества, а в крайнем случае и капитальная стоимость его могли бы быть привлечены на нужды содержания. Не надо упускать из виду, что расходование средств дитяти не бесконтрольно: отец действует в таких случаях в качестве опекуна (ст. 226).

Только в вышеуказанном размере знает наш закон обязанность содержания детей родителями: ему неизвестно содержание в размере “крайней необходимости”, равно неизвестно и лишение содержания “недостойных” детей. Статья (974), дающая право на поворот дара к дарителю вследствие оказанного явного непочтения одаренного явного непочтения одаренным первому, не может сюда подойти потому, что дар есть дело добровольное, а доставление алиментов – обязанность.

Равно мы не можем применить сюда по аналогии и постановление об устранении детей от наследования после родителей по определенным причинам, потому что таких причин, кроме вступления в брак против воли родителей, наш закон не знает (См. мое исследование О законной наследственной доле // Журн. Мин. Юст. 1896 г. Май. С. 144 и сл.).

Род содержания. В этом отношении замечается разногласие между законодательствами.

В отступление от общенемецкого права и права прусского, предоставляющих суду решение вопроса о том, должно ли быть содержание, выдаваемое деньгами или натурой, и итальянского, предоставляющего этот выбор сделать самому обязанному (ст. 145), Общегерманское уложение последовало примеру Французского кодекса, требующего (по общему правилу) доставления содержания посредством денежных взносов, разве бы должник не мог платить деньгами. В таком случае суд может позволить ему доставлять алименты натурой (ст. 210).

Это постановление повторяет общенемецкий кодекс (§ 1612). Составители уложения находили, что предоставить обязанному выбирать – доставлять ли ему содержание натурой или деньгами, как то делает Саксонский кодекс (§ 1850) и как это делает, как мы видели, и Итальянский, неудобно: в интересах обязанного платить натурой, но не в интересах индивидуальных отношений и требование пиетета. Проф. Лоран, оправдывая аналогичное постановление своего кодекса, говорит: законодатель, требуя денежных уплат, опасался, что при доставлении содержания натурой к нуждающемуся в алиментах не будут относиться с надлежащим вниманием (Вышеук. соч. III, 198).

Без сомнения, получение содержания натурой всегда ставит получающего в более зависимое отношение к дающему, нежели денежная выдача. Оно может легко повести к недоразумениям и спорам между лицами, связанными алиментарными отношениями, и даже довести до тяжбы. На это последнее указывали и составители уложения. Злоупотребление – говорили они – будет устранимо, если в виде общего правила будет узаконена денежная плата, которая, по усмотрению суда, может быть заменена содержанием натурой, как то и постановляет уложение (§ 1612).

В некоторых немецких законодательствах даются более подробные правила о мере участия того или другого родителя в содержании детей в самый ранний период детства. В особенности обильно подробностями в этом случае Прусское Земское Уложение, вообще склонное входить иногда в излишнюю регламентацию семейных отношений. Заботу о физическом воспитании детей, до тех пор, пока дети нуждаются в нем, должна взять на себя мать (II, 2, § 66).

То же предписывает и Австрийский гражданский кодекс (§ 141). Засим прусский закон говорит: здоровая мать должна сама кормить грудью своего ребенка, но как долго кормление должно продолжаться – это решает отец, а в случае спора – эксперты. До достижения ребенком четырехлетнего возраста отец не в праве отнимать его от матери (§§ 67-70; см. Австр., § 142).

Право на содержание прекращается со смертью получающего его или дающего (Общегерм., § 1613; Сакс., §§ 1853, 1846; Австр., § 1418; Итал., ст. 146; Зак. гражд., ст. 178). Только французский закон переносит эту обязанность и на наследников (ст. 205).

---

При составлении Общегерманского уложения был поднят весьма важный в этико-юридическом и экономическом отношениях вопрос об обязанности родителей наделять своих дочерей приданым при выходе последних в замужество. Весьма важные соображения, как pro, так и contra, были высказаны по этому поводу составителями уложения.

В пользу назначения приданого приводились следующие соображения.

1) Признание назначения приданого юридической обязанностью есть хорошее средство против родителей, эгоистически настроенных и жестокосердых.

2) Оно способствует равномерному и справедливому отношению ко всем детям, в особенности от разных браков.

3) Оно способствует основанию новых хозяйств.

Против этой обязанности:

1) Весьма нелегко установить меру приданого, если даже оставить в стороне затруднения, возникающие при определении предметов приданого, применяясь к местным и сословным обычаям.

2) Родители, таким образом, принуждаются еще при жизни выделять часть капитальной стоимости своего имущества, причем самый учет этой стоимости может представить здесь затруднения. Такой выдел из родительского имущества может отразиться неблагоприятно и на кредите родителей.

3) И там, где эта обязанность не установлена законом, потребности в ней не ощущается, так как родители и без приказа закона, по доброй воле наделяют приданым своих детей, раз последние сохраняют пиетет по отношению к родителям. Это подтверждается и тем, что там, где такая обязанность признана законом, судебные иски о назначении приданого редки.

4) Вообще закон без надобности не должен допускать тяжб между родителями и детьми. Кроме того, чувство зависимости детей от родителей, укрепленное отсутствием законного предписания давать приданое, косвенно благотворно влияет на поддержание домашней дисциплины и порядка.

Что касается положительного права, то в этом отношении составители уложения имели, с одной стороны, пример римского и общего права, дававших женщине, не имевшей собственного имущества, право на получение приданого от отца и отцовских восходящих, а в силу особых причин – и от матери (Windscheid. Lehrbuch des Pandectenrechts. 4 Aufl. II В, § 492, п. 3; см. Dernburg. III, 138), а также пример Саксонского (§§ 1661-1667) и Австрийского (§§ 1220 исл.) уложений, обязывающих родителей, а (по последнему уложению) также и других восходящих дать дочери или внучке приданое. Но, с другой стороны, эти же составители имели пример других новых законодательств, ограничивающих в этом отношении объем обязанностей родителей.

Так, в Прусском уложении назначение приданого не проведено в качестве юридической обязанности и детям не дано права искать его судебным порядком, следовательно, вполне от доброй воли зависит дать или не дать дочери приданое. Закон говорит, что при отказе родителей от назначения приданого можно прибегнуть к посредству опекунского суда, но тут же прибавляет: но возбуждение процесса в суде по этому поводу не допускается (II, 2 §§ 223 и след.).

Точно так же французское законодательство, согласно старому обычному правилу – ne dote qui ne veut – не налагает на родителей обязанности наделять дочерей приданым (ст. 204). То же постановляет и Итальянский кодекс (ст. 147).

В конце концов, составители уложения последовали правилам общего права, и в особенности примеру Саксонского уложения, полагая, что такое решение вопроса будет согласно и с существующим уже в Германии обычаем – наделять дочерей приданым при выходе замуж. Согласно этому уложение постановляет: в случае выхода дочери в замужество отец обязан дать ей соразмерное приданое на домашнее обзаведение, насколько это, приняв во внимание выполнение других обязанностей, будет без ущерба для его собственного (соответственно общественному положению) содержания и насколько у самой дочери нет на это своих средств. Такая же обязанность лежит на матери, если у отца нет средств или же если он умер (§ 1620).

Таким образом, уложение признает назначение приданого юридической обязанностью, только ставит исполнение ее в зависимость от наличности или отсутствия средств у дочери.

Надо заметить, что первоначальный проект не считал возможным придать юридическую силу обязанности назначения приданого, а признавал его, по примеру Прусского уложения, только нравственной обязанностью родителей, с тем, однако, чтобы раз дано приданое, оно не могло быть потребовано обратно (§ 1500 Проекта).

Однако же ввиду того, что право на приданое имеет в основании своем нравственную связь между дающим приданое и получающей его, то, раз эта связь подорвана или порвана, теряется и право требовать приданое: если дочь вышла замуж вопреки желанию родителей или если она сама виновна в совершении таких поступков по отношению к родителям, при наличности которых она может быть лишена законной доли (§ 1621). Право на получение приданого погашается годичной давностью, считая со времени заключения брака (§ 1623).

Но, признавая назначение приданого юридической обязанностью, уложение в то же время признает выдел имущества родителями в пользу дитяти ввиду брака или ввиду устройства самостоятельной жизни, или для поддержания хозяйства, или общественного положения, как и по Прусскому уложению, только нравственной, а не юридической обязанностью (§ 1624, Пр., II, 2, 232 и сл.; См. ст. 994 и 995 Зак. гражд.).

Что касается нашего права , то взгляд его на обязанность назначения приданого в Древнее время и Новое не одинаковый. В древний период нашей истории, когда женщины не пользовались равными с мужчинами наследственными правами, лица, исключавшие незамужнюю женщину из наследования, обязаны были наделить ее приданым. Так, братья в боярском сословии обязаны были наделить свою сестру приданым “по возможности”; так, князь, наследуя смерду, не оставившему сыновей, нес такую же обязанность. Эти начала, высказанные еще Русской Правдой (Карамз. Сп., ст. 103, 107), подтверждались в известных случаях и московскими государями.

В последующее время, когда женщина получила более широкие наследственные права, исчезает обязанность вышеуказанных лиц по наделению ее приданым (Неволин. III. С. 109-111).

Что касается собственно родителей, то не видно, чтобы когда-либо существовала у нас юридическая обязанность назначения ими приданого дочерям. Правда, что с XVI в. мы наблюдаем как обычное явление совершение перед заключением брака рядных записей, в которых составляется опись приданому на случай его возвращения кому следует, но и из этих записей можно только заключить, что принято было наделять дочерей приданым, но нет указаний на то, что дочери были вправе его требовать. Это воззрение отражается и в нашем действующем законе: дети не могут и по достижении совершеннолетия требовать от родителей назначения приданого из имущества, последним принадлежащего (ст. 995 Зак. гражд.). То же и по местным законам для Царства Польского (Гражд. улож., ст. 237).

---

Обязанность содержания между родственниками признается законодательствами в з а и м н о й (Гражд. улож. для Царства Польского, ст. 240; Общегерм. улож., § 1601; Пр., II, 2, 251 и след.; Сакс., § 1842; Франц., ст. 205, 207; Итал., ст. 139).

Наш закон, не знающий алиментарной обязанности между родственниками вообще, обязывает детей (безразлично – отделенных или не отделенных) не имущим средств родителям доставлять пропитание и содержание по самую смерть (ст. 194). Обязанность детей содержать родителей, находящихся в бедности и дряхлости, есть одно из древнейших постановлений нашего права. Так, еще по Русской Правде материнское наследство достается тому из сыновей, у которого мать жила и который ее кормил (Карамз., ст. 114).

Так, по Псковской Судной Грамоте, если сын не прокормит отца или матери до смерти их, а потом захочет выделиться из общего хозяйства (“дома”), то он лишается права на свою наследственную долю (ст. 53), а по Уложению Алексея Михайловича – “который сын или дочь отца и мать при старости не учнет кормить: и в том на них отец или мать учнут Государю бить челом и таким детем за такие их дела чинить жестокое наказание, бить кнутом нещадно и приказать им быть у отца и матери во всяком послушании” (гл. 22, ст. 5).

Что касается объема содержания по действующему закону, то по аналогии со ст. 172 (об обязанности родителей доставлять содержание детям) размер содержания должен быть по состоянию детей и, конечно, по возможности (ст. 106). Санкция дана и в законе уголовном: за отказ в доставлении содержания полагается арест до трех месяцев (Уст. о наказ., ст. 143). Дети бывших государственных крестьян за отказ родителям в содержании, особенно в старости и болезни, подлежат заключению под стражу или наказанию розгами (т. XII, Уст. каз. сел., ст. 491).

Постановление относительно наказания розгами, конечно, утратило силу (см. там же, ст. 1, прим.). Так как усыновленные дети вступают во все перечисленные в законе права и обязанности законных детей, то они, имея право требовать содержания от усыновителя, обязаны и сами содержать последнего, если он в этом нуждается (ст. 1561, Пр. 363). Обязанность содержания детьми родителей своих, находящихся в бедности, признана и нашими местными гражданскими законами (Армен., III, 5, § 78; Гражд. улож. Царства Польского, ст. 238).

В германских законодательствах, в соответствии с обязанностью родителей содержать детей, существует обязанность последних, пока они не покинули дома родителей и воспитываются ими или получают от них содержание, оказывать им услуги в их домашнем хозяйстве и промысле по мере своих сил и соответственно своему общественному положению (Общегерм., § 1617; Сакс., § 1806; Пр., II, 2 § 121). По Швейцарскому кодексу родители и дети обязаны оказывать друг другу взаимную помощь и заботы, которых требуют интересы совместной жизни. Пока дети не достигли совершеннолетия и живут в общем семейном хозяйстве, все, что они приобретают собственным трудом, принадлежит родителям (ст. 271, 295).

Все эти законодательства признают обязанности помощи в домашнем хозяйстве за детьми и в том случае, когда последние уже достигли совершеннолетия и имеют возможность сами добывать средства, но живут в родительском доме и на счет родителей.

Вообще же эта обязанность оправдывается не только зависимым положением детей, но и целями воспитания и естественными условиями совместной жизни детей и родителей. Едва ли можно сомневаться, что эта обязанность не чужда созданию и нашего закона: ст. 177 его говорит, что дети обязаны “служить родителям на самом деле”.

По нашим местным остзейским законам, дети, пока они получают от своих родителей содержание, обязаны исполнять домашние для них послуги без права требовать за то какое-либо вознаграждение (Свод. зак. остз., ч. III, ст. 201).

В связи с обязанностью содержания находятся обязанность и право родителей по воспитанию своих детей. Все законодательства признают эту обязанность, но большинство удовлетворяется одним лишь указанием на существование ее, не определяя подробно, в чем она должна заключаться. Так, Общегерманское уложение говорит: в силу родительской власти отец вправе и обязан заботиться о личности детей. Попечение о личности детей заключает в себе право и обязанность воспитывать детей (§§ 1627 и 1631). Так же обще выражается и Австрийское уложение (§ 139). Французский закон отличается такою же краткостью: родители обязаны воспитывать своих детей, – говорит он (ст. 203).

Соответствующее этой обязанности право по воспитанию детей при жизни обоих супругов принадлежит отцу. Оно носит абсолютный характер, хотя и не имеет никакой санкции. По французскому закону 1882 г. отец, каково бы ни было его общественное положение, обязан дать своему сыну первоначальное образование. Отец имеет право определить религию, в которой должны быть воспитываемы дети, направлять их воспитание с точки зрения религиозной, моральной и интеллектуальной, он имеет право следить за их перепиской и за их отношениями.

Сюда принадлежит право отца признать своего эмансипированного несовершеннолетнего сына способным вести самостоятельно торговлю (ст. 2 Code de commerce; См. Nourrisson. Etude critique sur la puissance paternelle. Paris/ 1898. Р. 54, 55). Постановление французского закона буквально повторяет итальянский закон (ст. 138). Итальянские юристы толкуют его в том смысле, что отцу принадлежит право причисления своего дитяти к той или другой религии и избрание для него в будущем профессии (Giaturco E. Istituzioni di diritto civile italiano. 4. Ed. Р. 66).

Прусское Земское Уложение говорит: как должно быть воспитываемо дитя – это зависит, главным образом, от отца. Он должен преимущественно позаботиться о том, чтобы дитя получило религиозное воспитание и приобрело полезные образовательные сведения сообразно общественному положению и обстоятельствам. Родители обязаны приготовить из детей своих полезных членов государства на поприще науки, искусства или промысла. Определение будущего образа жизни сыновей зависит прежде всего от воли отца.

Но он должен при этом обращать внимание на склонности, способности и физические свойства детей. До 14-летнего возраста дети должны оставаться в той деятельности, которая избрана отцом. После этого в случае непреодолимого отвращения сына к избранной профессии дело может решить опекунский суд (II, §§ 74, 75, 108 и след.).

Аналогичное же постановление относительно прав отца на избрание рода деятельности для сына дает и Саксонский кодекс, постановляющий, сверх того, что если родители пренебрегают воспитанием дитяти, то воспитание может быть поручено опекуну (§§ 1802-1804). Новый Швейцарский кодекс дает по этому вопросу такие постановления: родители обязаны своему состоянию.

В особенности на них возлагается обязанность дать соответствующее образование детям, имеющим телесные и духовные недостатки. Профессиональное образование детей определяется по указанию родителей. Они сообразуются при этом, насколько возможно, с силами, способностями и наклонностями детей (ст. 275, 276). Относительно религиозного воспитания речь была выше.

В тех государствах, где существует постановление об обязательном обучении, родители должны, под угрозой ответственности по закону, посылать в определенном возрасте детей своих в школу.

Что касается влияния развода на право воспитания детей, то большинство немецких законодательств держится того мнения, что это право должно быть предоставлено невинному супругу, если опекунский суд не найдет лучшим для блага дитяти отдать его другому супругу или поручить постороннему лицу. По прусскому праву, дети поручаются невинному родителю, но дети, не достигшие 4-х лет, отдаются во всяком случае матери, хотя бы она была виновна в разводе. Если оба невинны, то до 4-х лет дети остаются при матери, а потом передаются отцу. Впрочем, ввиду важных обстоятельств, обусловливаемых пользой детей, этот порядок может быть изменен, и дети могут быть поручены опекунским судом постороннему (II, 2, 92, 94, 97-100).

По Австрийскому уложению, в случае развода или разлучения супругов и разногласий между ними относительно воспитания детей суд определяет, чтобы мальчики до 4-х лет, а девочки до 8 лет оставались при матери, разве были бы особые причины для другого распорядка (§ 142). В этом же роде дает постановления Саксонское уложение: дети моложе шести лет остаются на воспитании у матери, старше шести лет – у отца, разве по мнению опекунского суда от другого супруга можно ожидать большей заботливости о благе детей (§ 1749).

По Французскому кодексу дети доверяются попечению того супруга, который получил развод, разве бы суд, по требованию семьи или прокурорского надзора, постановил, ввиду пользы детей, поручить их всех или некоторых другому супругу или же постороннему лицу (ст. 302). Согласно Итальянскому кодексу суд, постановляя о разлучении супругов, постановляет вместе с тем, кому из родителей должно быть доверено воспитание и образование детей. Впрочем, в исключительных случаях суд может постановить отдать детей в учебное заведение или частному лицу на воспитание, но и тогда родителям предоставляется право надзора над воспитанием детей (ст. 154, 155).

В духе других немецких законодательств решает рассматриваем вопрос и Общегерманское уложение: в случае развода, если только один супруг признан виновным, попечение о личности детей, а в том числе и воспитание их предоставляется другому супругу; если оба супруга признаны виновными, то попечение о сыновьях принадлежит отцу, кроме мальчиков, не достигших шести лет, т. е. школьного возраста, а забота о дочерях – матери. Но опекунский суд, приняв во внимание интересы дитяти, может установить и другой порядок (§ 1635). Такое разделение пополам составители уложения оправдывают тем, что было бы слишком жестоко по отношению к матери лишать ее совсем детей, и, с другой стороны, интересы дочерей требуют надзора материнского.

Но вместе с тем составители уложения неодобрительно относились к правилу о распределении детей между разведенными супругами по обоюдному соглашению, так как забота о детях есть обязанность родителей, от которой они не в праве отказаться, и так как допустимость соглашений косвенно способствует облегчению разводов (Мотивы. С. 625-627). По новому Швейцарскому кодексу в случае развода или разлучения суд, по выслушании родителей, а в случае надобности и опекунского учреждения, постановляет, кому из родителей должна принадлежать родительская власть и при ком должны быть дети; причем другой родитель обязан участвовать в расходах на содержание и воспитание детей (ст. 156).

По нашему праву издревле считалось обязанностью родителей заботиться о воспитании и устроении судьбы своих детей. Без согласия родителей дети не могли вступать в холопство, принимать монашество. С конца XVII в. родители должны были взрослых сыновей представлять на царскую службу (Неволин. III, 314, 315).

Действующий закон предписывает родителям давать своим детям воспитание доброе и честное, сообразно своему состоянию – узаконение (ст. 172), ведущее свое начало от времен издания Устава благочиния, откуда оно и позаимствовано (“доброе христианское воспитание”, – по Законам остзейским, ст. 199). В дополнение к этому общему постановлению в законе делается еще следующее наставление: родители должны обращать все свое внимание на нравственное образование своих детей и стараться домашним воспитанием приготовить их нравы и содействовать видам правительства (ст. 173).

Содержание этой статьи уясняется, если сопоставить ее с ее источником – Манифестом о совершении приговора над государственными преступниками от 13 июля 1826 г., (“декабристами”), в котором сказано: “Да обратят родители все их внимание на нравственное воспитание детей. Не просвещению, но праздности ума, более вредной, нежели праздность телесных сил – недостатку твердых познаний должно приписать это своевольство мыслей, источник буйных страстей, эту пагубную роскошь полупознаний, этот порыв в мечтательные крайности, коих начало есть порча нравов, а конец – погибель. Тщетны будут все усилия, все пожертвования правительства, если домашнее воспитание не будет приготовлять нравы и содействовать его видам”.

Как в других законодательствах, так и в нашем обязанность родителей не ограничивается одним воспитанием детей, но заключается также в приготовлении их к самостоятельной жизни: по достижении детьми надлежащего возраста родители пекутся – говорит закон – об определении сыновей в службу или промысел соответственно их состоянию, и об отдаче дочерей в замужество (ст. 174; Пр. ст. 287, 288).

В остзейском праве мы находим такое же постановление, но со следующей прибавкой: если достигший семнадцатилетнего возраста пожелает избрать круг жизни, более соответствующий его наклонностям и способностям, нежели тот, который предназначили ему его родители, а последние не согласятся на его ходатайство, то дело, по его о том просьбе, решается подлежащим сиротским судом (ст. 202, 204).

Наш закон оставляет без ответа вопрос, кому из родителей должны быть поручены дети при разводе. Восточная церковь в этом случае усвоила себе постановления римского права, по которому дети отдаются невинному супругу, хотя в каждом отдельном случае решает судья, при ком из родителей должны оставаться дети (см. мое исследование О разводе по русскому праву. С. 238). Полагаем, что по духу нашего законодательства, знающего родительскую, а не отцовскую только власть и выдвигающего на первый план интерес детей (ст. 172 и сл.), лучше в состоянии выполнить родительские обязанности (Пр., ст. 199).

По Своду Остзейских законов в случае развода по вине одного из супругов дети должны быть содержимы и воспитываемы другим, но издержки по содержанию и воспитанию падают всегда на отца, и мать несет их тогда лишь, когда у нее есть состояние, а у отца его нет (ст. 200).

4. Ведение воспитания детей немыслимо, если последние не будут послушны своим родителям. Поэтому все законодательства требуют от детей послушания родителям и почитания их (Пр., II, 2, § 61, 249; Австр., § 144; Сакс., § 1805; Франц., ст. 371; Итал., ст. 220; Швейц., 275).

Впервые в проект Общегерманского уложения была внесена ст. 1498, тождественная со ст. 1805 Саксонского улож., гласившая: “Законное дитя обязано повиноваться своим родителям, пока состоит в воспитательной власти или содержится ими в семье”. Но во второй проект и в уложение она не вошла, хотя составители уложения находили, что не одна принадлежность к семье в данном случае имеет значение, а именно “содержание в семье”. Тогда естественно, что глава семьи может потребовать послушания от имущественно зависимого дитяти.

Проект (а за ним уложение) умалчивает об обязанности почитания родителей детьми потому, что она, после упоминания об основанных на ней обязанностях детей – испрошения согласия у родителей на брак и на усыновление, самостоятельного юридического значения не имеет (Мотивы. Т. IV. С. 713-715). Однако же грубо непочтительное отношение к родителям дает им право лишить детей наследства. (См. мою монографию О законной наследственной доле // Журн. Мин. Юстиции. 1896 г. N 5. С. 144 и след.).

Наше право более других дает предписаний по рассматриваемому вопросу. “Дети, – говорят наши гражданские законы, – должны оказывать родителям чистосердечное почтение, послушание, покорность и любовь: отзываться о них с почтением. Почтение детей к памяти родителей должно продолжаться и по кончине родителей” (ст. 177). Почти буквально то же повторяется и в Остзейском Своде (ст. 209).

Сила этого закона, который представляется, по-видимому, только “моральной сентенцией”, обнаруживается не только тогда, когда приходится обсуждать наличность и силу обиды, нанесенной детьми родителям, или тяжесть преступления первых по отношению к последним, но и тогда, когда дар будет потребован родителями от детей вследствие явного непочтения детей (ст. 974).

Тогда, при определении наличности непочтения, должна быть принята во внимание ст. 177, высоко ставящая родительский авторитет. Наше древнее право разрешало родителям лишать дурных детей (сыновей) наследства. (Русск. Правда; Карамз., спис. ст. 116). В Уст. о пред. и прес. прест. читаем: “Полиция имеет попечение, чтобы молодые и младшие почитали старших и старых, чтобы дети повиновались родителям” (ст. 122).

5. Из обязанности почтения и послушания детей по отношению к родителям вытекает обязанность испрошения детьми согласия у родителей на вступление в брак (Общегерм. улож., § 1305; Пр., II, 1, § 1009, II, § 250; Австр., § 49; Сакс., § 1600; Франц., ст. 148 и сл.; Итал., ст. 63 и сл.; Швейц. ст. 98; Зак. гражд., ст. 6; Свод зак. остз., ст. 205).

6. Право и обязанность родителей воспитывать своих детей дает им право применять известные дисциплинарные меры по отношению к последним, или, как говорят, родители имеют право наказания детей . В старину это право простиралось очень далеко – до права на жизнь детей. Такое право существовало не только у древних римлян, но и у германцев (Zцpfl. Rechtsgeschichte, § 85; Salvioli. Manuale di storia del diritto italiano. 3 ed. Р. 3, § 2). У нас, как мы указывали уже, это право тоже не отличалось мягкостью. Современные законодательства допускают его – один в больших, другие – в меньших пределах.

Суровее других из западноевропейских законодательств французское. Еще в XVII в. столичные тюрьмы Парижа заключали в себе 30-летних сыновей и даже священников, арестованных по распоряжению родителей. Не избежал тюрьмы по воле своего отца даже знаменитый Мирабо (Viollet. Prйcis de l’histoire du droit franзais. Р. 425, 426).

По действующему французскому закону родители имеют право подвергнуть заключению своих детей или в силу одного их требования, без рассмотрения мотивов, или по постановлению судебной власти. Первый способ исправления силою родительской власти (voie d’autoritй) предоставляется только отцу, имеющему весьма важные причины недовольства дитятей, и только по отношению к дитяти, которому не исполнилось еще 15 лет (ст. 375, 376); однако же и при этом условии отец не может требовать применения этой меры, если он вступит во второй брак (ст. 380): закон опасается, что влияние мачехи на отца может отразиться на его отношениях к детям; если сын или дочь несут служебные обязанности (ст. 382): тогда задержание, если бы оно оказалось несправедливым, могло бы очень повредить задержанному без вины его, – явившись основанием для лишения должности; когда дитя имеет свое личное имущество (ст. 382): в таком случае законодателю казалось, что оно пользуется большей независимостью по отношению к своему отцу.

Такое объяснение дает проф. Кольме-де-Сантер – Manuel elementaire de droit civil. Т. 1. Р. 149. Лоран находит это исключение странным: оно было предложено Камбасересом, полагавшим, что при безапелляционном праве отца подвергать заключению своих детей первый мог бы принудить богатого сына покупать себе свободу. Но дело в том, что малолетний не может самостоятельно распоряжаться своим имуществом (Cours elementaire. Т. 1. Р. 350).

Второй путь исправления детей – посредством обращения к судебной власти (voie de rйquisition), именно к председателю окружного суда. Председатель действует в данном случае в качестве судьи и, следовательно, может и отказать в просьбе. На постановление председателя суда дитяти не предоставляется права апелляции; только в исключительных случаях – когда оно состоит на службе или располагает собственностью – оно может представить председателю апелляционного суда записку о пересмотре определения судьи (ст. 382). Этот путь обязателен относительно детей, достигших 15-летнего возраста и при вышеуказанных исключениях (когда у дитяти есть собственное имущество и пр. – ст. 377, 380, 382).

Французские ученые следующим образом объясняют это различие в способах применения исправительных мер относительно детей, достигших 15-летнего возраста и не достигших: вина дитяти, не достигшего еще 15 лет, естественно, менее тяжела, нежели вина сына, ставшего уже юношей и вошедшего в возраст страстей. С другой стороны, дитя, не достигшее 15 лет, еще слишком юно, чтобы бравировать родительским авторитетом.

Поэтому нет основания опасаться, что у отца явилось бы желание мстить за пренебрежение к его власти, тогда как между молодым человеком и отцом могут быть столкновения, и возможно опасение, чтобы отец не поддался чувству мести. Поэтому в первом случае отец может самостоятельно прилагать исправительные меры, а во втором суд разберет столкновение между отцом и сыном (Laurent. I. 349, 350).

Что касается матери, то она вообще не может подвергнуть свое дитя заключению иначе, как по рассмотрении ее жалобы судом и при поддержке этой жалобы двумя родственниками с отцовской стороны (ст. 381).

Закон, как объясняют французские юристы, не полагается на женский характер, склонный к преувеличениям и способный приписать большое значение легким провинностям дитяти (Colmet-de-Santerre. I. Р. 149; Laurent. I. 350).

Но если мать вторично выйдет замуж, то она вообще лишается права подвергать заключению своих детей от первого брака (ст. 381). Закон опасается, что мать в этом случае будет действовать под неблагоприятным для детей влиянием отчима.

Срок заключения дитяти, не достигшего 15 лет, не должен превышать одного месяца, а достигшего 15 лет – не более 6 месяцев (ст. 376, 377), причем отцу предоставляется во всякое время сократить эти сроки (ст. 379).

Все производство по этим ходатайствам должно быть словесным, без всякой письменности и судебного формализма, кроме постановления об аресте. Даже в этом постановлении не требуется указания на мотивы (ст. 378). От отца требуется только подписка, в которой он должен дать обязательство возместить издержки и внести приличные алименты для арестуемого дитяти (ст. 378). Сообщать публичность дисциплинарной меры – значило бы увековечить память о наказании, которое должно исправить дитя, а не заклеймить его на всю жизнь (Laurent. 351).

Итальянский кодекс, позаимствовавший постановления Французского кодекса, внес в них некоторые поправки. Отец, – говорит итальянский закон, – который не в состоянии сам обуздать своего распутного сына, может удалить его из своей семьи, назначивши ему сообразно со своим состоянием самые необходимые средства на содержание; в случае необходимости он может обратиться к председателю суда с просьбой поместить сына в воспитательное или исправительное заведение, какое будет признано более пригодным для исправления или улучшения исправляемого.

Производство, как и по Французскому кодексу, простое, словесное, неформальное; определение судьи – без указания мотивов (ст. 222). Но на это определение председателя окружного суда может быть принесена жалоба председателю апелляционного суда, и во всяком случае должно быть выслушано заключение прокурорской власти (ст. 223).

Таким образом, Итальянское уложение не знает деления исправительных мер, смотря по возрасту исправляемого, а знает деление их по роду: в силу своей власти отец может только удалить сына из дома; путем обращения к судебной власти – поместить в исправительное заведение, но не в тюрьму, как во Франции, причем эта власть постановляет свое определение (подлежащее обжалованию), а не исполняет требование родителя.

Указанные постановления закона и французского, и итальянского не остаются мертвой буквой, а применяются на деле.

По строгости мер из германских законодательств ближе всего подходит к французскому Прусское Земское уложение. Согласно этому уложению родители имеют право для воспитания своих детей применять все невредные для здоровья последних принудительные меры. Но если таковые окажутся недостаточными, опекунский суд обязан, по требованию родителей, подать им руку помощи. Это требование рассматривает суд суммарно (сокращенно), не прибегая к формальному процессу, и сообразно с обстоятельствами определяет род и продолжительность назначенных им исправительных мер (II, 2, §§ 86-89).

В силу этих постановлений родители, по мнению прусских ученых, имеют право детей своих, на основании заключения опекунского суда, помещать в публичные исправительные или воспитательные заведения, если администрация последних откроет их для этой цели. Но на вопрос, имеют ли право родители подвергать своих детей тюремному заключению, дается одними безусловно отрицательный ответ, а другими – условно отрицательный: имеют, но право это нелегко осуществляется (Dernburg. III. С. 152 и прим. 23).

Австрийское уложение в этом случае гораздо мягче – оно допускает только домашние исправительные меры: родители имеют право укрощать своих безнравственных, непослушных и нарушающих домашний порядок и покой детей не чрезмерными и не вредящими их здоровью средствами (§ 145).

Саксонское уложение дает право родителям обращаться к содействию власти, если они домашними мерами не в состоянии обуздать непослушных детей, не только нуждающихся в воспитании, но и совершеннолетних, если они содержатся родителями (§ 1805).

Составители Общегерманского уложения, следовавшие во многих других случаях примеру Саксонского кодекса, не усвоили себе этого постановления, во-первых, потому, что с наступлением совершеннолетия родительская власть по Общегерманскому уложению прекращается, а во-вторых, – потому, что это указывало бы на недостаточность обычных процессуальных средств в подобных случаях (Мотивы. С. 714).

В новом уложении постановлено: “В силу своего права на воспитание детей отец может прибегнуть к соответствующим исправительным мерам. По его просьбе опекунский суд обязан оказывать ему содействие, налагая со своей стороны надлежащие кары” (§ 1631).

Но опекунский суд не обязан оказывать такое содействие, если не признает его нужным. В этом случае составители уложения отнеслись несочувственно к постановлениям французского кодекса, предоставляющего, как мы видели, отцу весьма широкие полномочия.

Таким образом, тенденция германских законодательств – не наделять родителей публичными карательными мерами, а довольствоваться мерами домашними. Этот способ решения вопроса о поддержании родительского авторитета предпочтительнее способа, избранного французским законодательством, по следующим соображениям. Во-первых, не согласно с порядком государственным наделять судебными функциями частное лицо; судебные карательные меры должны быть делом суда, а не усмотрения частного лица, хотя бы и имеющего большой фамильный авторитет. Во-вторых, эта мера не всегда верно ведет к цели исправления: не надлежаще устроенное исправительное заведение – не говорим уже о заурядной тюрьме – не исправить, а развратить непослушного сына.

В-третьих, такая мера едва ли вызовет, по отбытии наказания, искренние сыновние чувства у понесшего наказание сына. Авторитет родительский, быть может, и поднимется объективно от этой меры, но субъективно скорее пострадает. В силу этого можно скорее согласиться с теми законодательствами, которые довольствуются мерами домашними для улаживания ненормальностей домашнего очага. Так, и новый Швейцарский кодекс удовлетворяется домашними исправительными мерами (ст. 278), но когда дитя из упрямства или жестокосердия проявляет упорное сопротивление распоряжениям родителей, то по просьбе их опекунское учреждение обязано поместить такое дитя в семье или каком-либо учреждении (ст. 284).

Наше право, как мы указывали уже, давало родителям в Древнее время широкие полномочия в деле применения по отношению к детям домашних исправительных мер. Издавна также родителям предоставлено было обращаться к содействию власти для обуздания непослушных детей, которая предписывала (по Уложению) “бить таких детей кнутом нещадно”. И впоследствии (со времени Петра Великого) за родителями сохранялось право применять оба вида исправительных мер: домашних и при участии публичных властей – посредством отдачи в смирительные дома и посредством принесения на детей жалобы судебной власти – совестным, а потом и общим судам (Неволин. III, 316, 317, 323 и сл.).

В соответствии с историческим прошлым и действующим законом дозволяется родителям для исправления детей строптивых и не повинующихся им, во-первых, употреблять домашние исправительные меры (ст. 165). Каковы могут быть эти меры – закон не указывает; выбор их зависит от усмотрения родителей, и в это дело закон не вмешивается, между прочим, постановляя, что в личных обидах и оскорблениях от детей на родителей не приемлется никакого иска (Зак. гражд., ст. 168).

Само собою разумеется, что эта домашняя юстиция не должна заходить в область преступления (ст. 168). А если бы возникла на суде речь о преступности примененных родителями мер, то во всяком случае пришлось бы принять во внимание как общественное положение родителей и их умственное и нравственное развитие, так и степень порочности детей: одни меры возможны и уместны в простой среде, другие – среди классов культурных.

Во-вторых, родители имеют право применять публичные исправительные меры или а) по собственному требованию, или б) по постановлению судебной власти.

В первом отношении – за упорное неповиновение родительской власти, развратную жизнь и другие явные пороки дети, по требованию родителей, без особого судебного рассмотрения подвергаются заключению в тюрьме на время от двух до четырех месяцев. Впрочем, родителям предоставляется право уменьшить, по своему усмотрению, время заключения или и совершенно простить виновных (Зак. гражд., ст. 165; Улож. о наказ., ст. 1592). Кроме того, родители могут приносить на детей жалобы в судебные установления (ст. 165).

Право родителей подвергать детей своих заключению напоминает право, предоставленное родителям Французским кодексом, но оно ограничено у французов 15-летним возрастом детей, а у нас не имеет такого ограничения; но, как и во Франции, не распространяется на детей, состоящих на государственной службе – по понятной причине: родительская власть ограничивается поступлением детей на государственную службу (Зак. гражд., ст. 179, п. 2), да и интересы государственной службы страдали бы, если бы родители пользовались этим правом.

Постановление закона, наделяющего родителей правом требовать заключения своих непослушных детей “без особого судебного рассмотрения”, противоречит постановлению другого закона, по которому требование о взятии кого-либо под стражу полежит исполнению лишь в том случае, когда оно последовало в порядке, определенном правилами Устава уголовного Судопроизводства (Уст. угол. суд., ст. 9), а по правилам этого устава властью, имеющей право отдавать под стражу обвиняемого с целью пресечения ему способов уклоняться от следствия, является или суд, или судебный следователь, состоящий под контролем суда и прокуратуры (ст. 416 и сл., 491 и сл.), а властью, подвергающей заключению обвиненного, – суд, постановивший приговор, вошедший в законную силу (ст. 14).

Судебная практика в лице Правительствующего Сената устраняет это противоречие одного закона другому тем, что оставляет без внимания (игнорирует) постановление одного из них, а именно того, который говорит, что “дети подвергаются заключению без особого судебного рассмотрения” (Улож. о наказ., ст. 1592), выставляя положение, что родители могут осуществлять свое право, означенное в 1 п., ст. 165 Зак. гражд, только путем обращения к судебной власти (реш. Общ. собр. 1888 г. N 4).

Таким образом, благодаря такому толкованию для родителей закрыт путь осуществить свою власть при посредстве суда. Сколько известно, и администрация не решается применять указанную статью; по крайней мере, были случаи, что губернаторы, когда к ним обращались родители с просьбой подвергнуть заключению непокорных детей, затруднялись исполнить такую просьбу.

Таким образом, в конечном результате право наказания, предоставленное родителям, не встречает поддержки у властей и оказывается неосуществимым.

Весьма вероятно, что это несочувствие властей рассматриваемому праву родителей объясняется тем, что право это, благодаря обстоятельству, которое не было ввиду законодателя, при наделении им родителей стало строже, чем было прежде. Дело в том, что, с упразднением смиритель-домов (или, вернее, с исключением их из лестницы наказаний), законом 29 июня 1884 г. вместо заключения непослушных детей в смирительный дом постановлено было заключать их в тюрьму. Конечно, это соображение не должно иметь влияния на применение закона. Dura lex, sed lex est.

Что законодатель наш решительно желал сохранить за родителями право заключать своих детей под стражу, видно из следующей исторической справки. В Уставе о содержащихся под стражею было постановлено: I. В смирительных домах содержатся: 1) осужденные на временное в сих домах заключение за преступления и проступки на основании постановлений Уложения о наказаниях; 2) дети, поступающие в них по требованию родителей за упорное неповиновение родительской власти, за развратную жизнь и другие явные пороки и 3) помещичьи крестьяне и дворовые люди, отдаваемые помещиками по предоставленной этим последним власти (ст. 265).

II. Люди, отдаваемые в смирительные и рабочие дома для исправления помещиками, обществами и родителями, не смешиваются с теми, кто приговорены к сему заключению по суду: Посылаемые в смирительные дома по прошениям помещиков или родителей снабжаются содержанием о них же. Без сего смирительный дом их не принимает и принятых освобождает (прим. к ст. 267).

Достойно внимания, что здесь полновластие родительское ставится в параллель с помещичьим. Само заключение в смирительный дом производилось по простому требованию родителей, изложенному на имя конторы заведения с обозначением, на сколько времени отдается непокорный сын или дочь и кому он или она должны быть сданы. Словом, это простая препроводительная бумага.

Таким образом, история закона не оставляет никакого сомнения в том, что родители имеют право без судебного приговора подвергать своих детей заключению. Конечно, сказанное выше об устарелости подобных мер вполне сюда приложимо.

По нашим местным законам, действующим в Царстве Польском, родители, имеющие поводы быть недовольными поступками своих детей, могут наказывать их без вреда их здоровью и успехам в науках (Гражд. улож., ст. 339); а по Законам остзейским – по жалобам родителей на явное нарушение детьми их долга суд принимает нужные меры, не обращая дела к формальному производству (ст. 212).

Сюда же должны быть отнесены и следующие постановления нашего Свода Законов. Неотделенных детей (бывших государственных крестьян), непослушных родителям, а тем более оскорбивших их словами, наказывать по воле родителей соразмерно сделанному оскорблению (т. XII, Свод уст. о благоустр. в казенн. селен., ст. 489). Отделенные дети, оскорбившие родителей словами, наказываются, по просьбе этих последних, строгим заключением под стражу или розгами по мере вины (ст. 490). Статья эта, что касается розог, конечно, потеряла силу (см. ст. 1 (прим.) этого Свода).

Меры против злоупотребления родительской властью

Изложенное показывает, что право во все времена и у всех народов создает меры для поддержания родительского авторитета. Но наблюдение над явлениями общественной жизни свидетельствует, что этих забот права мало: недостаточно только охранять родительский авторитет, недостаточно также постановить, что родители вместе с правами несут обязанности.

Опыт жизни показывает, что наряду с родителями, проникнутыми самыми нежными чувствами к своим детям, жертвующими для них своими силами, здоровьем, болеющими вместе с ними их недугами физическими и моральными, есть немало и таких отцов и матерей, которые лишены всяких добрых родительских чувств, которые не только не заботятся о пропитании и воспитании своих детей, но, напротив, развращают их, эксплуатируют их труд и имущество в свою пользу и, в конце концов, готовят из них не полезных граждан, а людей развращенных, морально испорченных, наполняющих собою арестные дома, тюрьмы и остающихся на всю жизнь тяжелым бременем для государства.

Так, между прочим, на международных тюремных конгрессах неоднократно было обращаемо внимание на возрастающую преступность среди молодежи и на весьма раннее проявление склонности к преступлениям у детей, которые, рождаясь в семьях, испытывающих нужду и состоящих на низком уровне моральном, сами постепенно привыкают к нищенству, бродяжничеству и т. п.; причем очень часто преступность детей является или плодом систематического развращения их родителями, или же результатом преступного злоупотребления принадлежащей им властью.

Уже право древних народов, расширявшее родительское полновластие до крайних пределов, ставило ему некоторые ограничения. Так, у евреев родители не имели права на жизнь детей: если у кого-либо был сын непокорный или буйный, или мот и пьяница, то родители приводили его к старейшинам, к городским воротам, где творился суд, и здесь жители города побивали его камнями (Второз., XXI, 18-21). В Афинах Солон отменил право родителей на жизнь детей. Отец имел право только прогнать непокорного сына.

У римлян весьма резко очерченная отцовская власть обнаруживала постепенно наклонность все к большему и большему ослаблению и ограничению. Это заметно было под конец республиканского периода, но в особенности смягчили отцовскую власть императоры. Адриан установил наказание ссылкой за убийство сына, хотя бы и преступного.

Право жизни и смерти над детьми было совершенно отнято у отца конституцией Императора Константина, и ко времени Юстиниана за отцом осталось только право подвергать детей сравнительно легким дисциплинарным взысканиям. Право продажи детей было воспрещено императором Диоклетианом (Mayer. Rechte cer Israeliten, Athener und Rцmer, II. С. 410 и 461; Боголепов. Учебник истории римского права. С. 508, 568, 616). Постепенно выработался принцип: patria potestas in pietate debet non in atrocitate consistere.

На этом принципе, в существе дела, построены постановления действующих законодательств по рассматриваемому вопросу. Так, древнейший из современных европейских кодексов – Прусское Земское уложение – постановляет: родительская власть в деле воспитания детей ограничивается, если они нерадиво относятся к выполнению этой обязанности, жестоко обращаются с детьми или учат их дурному, или отказывают им в необходимом содержании. В этом случае дети могут быть отняты у родителей, и воспитание их вверено постороннему лицу за счет родителей (II, 2, §§ 90, 91, 266).

По Австрийскому Гражданскому уложению, отцы, пренебрегающие обязанностью содержания и воспитания своих детей, лишаются родительской власти навсегда, причем возбудить ходатайство по этому поводу перед кем следует предоставляется не только родственникам детей, но и всякому знающему об этом (§§ 177, 178). По одному из позднейших немецких кодексов – Саксонскому уложению – если родители в значительной степени пренебрегают воспитанием дитяти и подвергают опасности его телесное или духовное благо, то опекунский суд имеет право принять соответственные меры и учредить опеку над малолетним (§ 1803).

По Общегерманскому уложению, отец лишается родительской власти, если он приговорен к заключению в исправительном доме (Zuchthaus) или в тюрьме на срок не менее 6 месяцев за преступление или умышленно совершенный проступок по отношению к своему дитяти (§ 1680). Опекунский суд обязан принимать необходимые для предотвращения опасности меры, когда духовное или телесное благосостояние дитяти страдает вследствие того, что отец злоупотребляет правом попечения о личности дитяти, не заботится о нем или оказывается виновным в бесчестном и безнравственном поведении.

В особенности опекунский суд может постановить, чтобы дитя было помещено для воспитания в подходящую семью или в воспитательное или исправительное заведение. Если же отец нарушает права дитяти на получение от первого содержания и если на будущее время возникают значительные опасения относительно доставления содержания, то он может быть лишен права на управление и пользование детским имуществом (§ 1666).

По Итальянскому уложению, если родитель злоупотребляет своей властью, нарушая свои обязанности, или пренебрегая ими, или дурно распоряжаясь детским имуществом, то суд, по требованию кого-либо из ближайших родственников или прокурорского надзора, может назначить опекуна к лицу и имуществу малолетнего или принять в интересах его другие меры (ст. 233).

Но самый важный в этом отношении закон издан во Франции 14 июля 1889 г. Он называется Законом о покровительстве детям, морально заброшенным, и трактует о лишении родительской власти. Французский законодатель в этом отношении различает два рода случаев: совершение родителями таких преступных действий, которые касаются личности дитяти и морального его положения, и совершение таких действий, которые, не касаясь прямо личности дитяти, внушают опасение дурного влияния их на детей. В первых случаях лишение родительской власти обязательно; во вторых – вопрос этот решает суд.

Лишение родительской власти обязательно: 1) в случае признания судом родителей виновными в том, что они склоняли своих детей или детей, вверенных их попечению, к ведению распутной жизни, благоприятствовали ей или облегчали ее (за что полагается тюремное заключение от 2 до 5 лет); 2) в случае осуждения родителя как виновника или соучастника в преступлении , совершенном по отношению к своему дитяти; 3) в случае двукратного осуждения, как виновника или соучастника в проступке по отношению к своему дитяти; 4) в случае двукратного осуждения за возбуждение к распутству малолетних.

В следующих случаях лишение родительской власти может быть постановлено судом: 1) при осуждении родителей к каторжным работам навсегда или на время, или к заключению как виновников или соучастников в совершении определенных, перечисленных в законе преступлений; 2) при двукратном осуждении родителей за оставление или похищение детей, или за бродяжничество; 3) при осуждении родителей за публичное пьянство или за нарушение закона, воспрещающего употребление детей для опасных представлений или для нищенства; 4) при осуждении родителей в первый раз за возбуждение малолетних к распутству; 5) при помещении дитяти в исправительное заведение, после того как оно было взято оттуда родителями и подпало опять их дурному влиянию; 6) при наличности фактов, хотя бы и не констатированных судом, но угрожающих здоровью, безопасности или нравственности детей вследствие постоянного пьянства родителей, заведомо неприличного поведения или дурного обращения.

В силу вышеуказанных причин родители лишаются власти во всем ее объеме и во всех ее проявлениях: права надзора, воспитания, исправления, права давать согласие на брак и права пользоваться детским имуществом. Но родители, однако же, не освобождаются от алиментарной обязанности по отношению к своим детям, а дети – от обязанности почтительно относиться к своим родителям.

Английский закон 17 августа 1894 г. идет еще дальше в заботе о малолетних. Он устанавливает ответственность для всякого (не только для родителя), кто, имея попечение, присмотр или уход за малолетним моложе 16 лет, будет сам умышленно чинить ему насилие, дурно или нерадиво обращаться с ним, а также будет позволять малолетнему просить милостыню или же находиться в помещениях, где производится торговля крепкими напитками, а равно в цирке или ином увеселительном заведении с целью петь, играть, участвовать в представлении за плату.

Закон этот предоставляет суду право постановить определение об изъятии малолетнего из попечения лица, осужденного за жестокое обращение, с правом отдачи на попечение родственнику или постороннему лицу, или в профессиональную школу до достижения 16-летнего возраста. В Швейцарском уложении по этому предмету даны такие постановления: опекунское учреждение обязано принять необходимые меры для защиты детей, если родители не исполняют своих обязанностей (ст. 283). Если дитя подвергается длящейся опасности, грозящей его физическому или умственному развитию, или если оно оставлено без попечения, то опекунское учреждение обязано взять его у родителей и поместить в семье или каком-либо учреждении (ст. 284).

Наше законодательство в этом вопросе отстало от потребности времени. Оно пока не пошло дальше охранения родительского авторитета, оставляя без внимания злоупотребление этим авторитетом. В этом отношении (как и во многих других) наши местные законы ближе к западноевропейскому праву, нежели ч. I, т. Х. Так, по Гражданскому уложению Царства Польского родители, имеющие повод быть недовольными поступками своих детей, могут наказывать их без вреда их здоровью и успехам в науках.

Тем не менее родителям, превышающим свою власть употреблением мер, вредных здоровью их детей, должно быть сделано гражданским судом первой степени, при закрытых дверях, внушение и дано наставление о более коротком обращении. За повторение сего проступка или даже, смотря по усиливающим вину обстоятельствам и грозящей опасности, за совершение оного в первый раз родители могут быть лишены судебным решением родительской власти, а опека над дитятею или детьми вверяется кому-либо другому на счет виновного отца или матери (ст. 339).

По Законам остзейским родители в виде наказания лишаются своей власти: а) за подкинутие и оставление своих детей; б) за сводничество дочери и в) за кровосмешение при вступлении отца или матери во второй брак (ст. 227). Если родители как-нибудь иначе будут употреблять во зло родительскую власть, особливо же дурно обращаться со своими детьми, то, как эти последние сами, так и ближайшие родственники их, или даже и посторонние лица по дошедшему о том до них сведению могут обращаться к защите суда, который вправе, смотря по обстоятельствам, определить прекращение действия родительской власти (ст. 228).

Общее наше законодательство не дает подобных мер охраны на случай злоупотребления родителями своею властью. Самые безнравственные родители, поведение которых самым развращающим образом действует на детей, страдающих морально и физически, сохраняют всю полноту своей власти, как и родители безукоризненной нравственности и вполне честолюбивые.

Нельзя, однако же, сказать, чтобы законодательство наше оставляло без внимания злоупотребление родителями своей властью и преступления последних по отношению к детям. Напротив, уголовный закон преследует такие преступления и даже усиливает за них наказания. Так, мы находим в нем следующие постановления. Родители, вовлекшие умышленно несовершеннолетних детей своих в какое-либо преступление, через употребление во зло своей власти или посредством преступных внушений, хотя бы они сами в том преступлении непосредственного участия не принимали, подвергаются за это высшей мере наказаний, за те преступления в законе определенных (Улож. о наказ., ст. 1587).

За причинение детям родителями увечья и повреждения в здоровье или умственных способностях наказания положения за эти преступления возвышаются на две степени (ст. 1492). Родители, которые через явное, соединенное с жестокостью, злоупотребление властью побудят дитя свое к самоубийству, подвергаются заключению в тюрьме на время от 8 месяцев до 1 года и 4 месяцев с лишением некоторых особенных прав и преимуществ (ст. 1476).

По закону 2 июня 1897 г. родители, которым по решению суда отданы под ответственный надзор дети от 10- до 17-летнего возраста, за оставление их без надлежащего надзора, если детьми будет совершено какое-либо преступление, подвергаются аресту не свыше 1 месяца или денежному взысканию не свыше 100 руб.

Родители, изобличенные в принуждении детей своих к браку или к пострижению в монашество, подлежат за это заключению в тюрьме на время от 4-х месяцев до 1 года и 4-х месяцев (ст. 1586).

За умышленное развращение нравственности детей, сводничество, равно как потворство, также с намерением, их разврату родители подвергаются наказанию по правилам, постановленным о преступлениях против общественной нравственности (от заключения в тюрьме до 4-х месяцев до лишения всех особенных прав и к заменившим ссылку на житье в Сибирь наказаниям – ст. 1583, 993, 998. Собр. Узак. 1900 г. N 67).

Но все эти уголовные кары все-таки не обеспечивают детей от дурного влияния родителей: и наказанный родитель, признанный судом жестокосердым отцом, разрушающим здоровье своих детей и влекущим их к моральной гибели, все же сохраняет в силе свою власть и может опять злоупотреблять ею. Здесь очевидная недостаточность закона, рассчитанного лишь на безупречных и чадолюбивых родителей.

Только в одном случае закон наш нашел возможным изъять детей из-под действия родительской власти: если родители, будучи по закону обязаны воспитывать детей своих в православное вере, будут воспитывать их по обрядам другого христианского исповедания, то дети их отдаются на воспитание родственникам православной веры или опекунам (Улож. о наказ., ст. 190).

Эта недостаточность сознана уже и самим законодателем, так как в новейших проектах законодательных работ предположено внести в этот отдел нашего законодательства значительные поправки и дополнения. Так, последний проект Устава об опеках и попечительствах предусматривает случаи ограничения родительской власти как в отношении личности дитяти, так и в отношении его имущества.

При явном небрежении о воспитании несовершеннолетних детей – сказано в нем – или при жестоком с ними обращении отца, а равно в случае порочного его поведения, могущего иметь пагубное влияние на нравственность или здоровье детей, опекунский начальник с разрешения съезда может сделать родителю, при закрытых дверях, внушение, поместить детей на счет отца в какое-либо семейство, в учебное заведение или в приют, передать опеку матери и даже назначить к детям опекуна (ст. 48). Равным образом, если имуществу несовершеннолетнего дитяти угрожает опасность от злоупотребления или нерадения отца, то опекунский начальник в праве потребовать от отца достаточного обеспечения имущества его детей (ст. 49; См. Пр., ст. 305, 306).

Кроме того, согласно этому же проекту опека родителей прекращается присуждением их к наказанию, влекущему за собою лишение родительской власти, или признанием их по судебному приговору виновными в сводничестве своих детей или в злоупотреблении родительской властью, а также ссылкой родителя, если дети за ним не последовали (ст. 55, п. 3; См. Пр., ст. 308).

Еще внимательнее отнесся к этому предмету проект Уголовного уложения, согласно которому допускается ограничение родительской власти и в некоторых случаях присуждение к исправительному дому, если преступное деяние было направлено на личность детей и суд найдет достаточно оснований для применения такого ограничения. Кроме того, родители могут быть лишены власти над малолетними детьми, если они будут признаны виновными в жестоком с ними обращении, в отдаче их для нищенства, бродяжничества или безнравственного занятия, а также в потворстве непотребству или иному разврату (ст. 27, 361).

“Лица, имеющие родительскую власть над детьми, – говорится в объяснительной записке к проекту Уложения, – располагает чрезвычайными средствами влияния на них; лежащие на них обязанности притом уполномочивают государство ставить на их счет не только прямое воздействие на детей, но и невоспрепятствование последним обращаться на порочный путь, от которого дети могли бы быть удержаны при своевременной их остановке на первых шагах. Опыт показывает, что злонамеренному потворству со стороны родителей обязаны многочисленные случаи детской преступности” (С. 219).